Победило, однако, другое мнение: утратив надежду на 
спасение, вителлианцы станут сопротивляться с упорством отчаяния; гораздо 
выгоднее переманить их на свою сторону; достаточно перебить легатов легионов, а 
с остальными, исполненными сознания своей вины и стремящимися избежать 
наказания, договориться будет нетрудно. Приняв на первом собрании эти решения, 
заговорщики разослали по галльским провинциям своих людей, поручив им 
подстрекать жителей к восстанию, сами же продолжали по-прежнему беспрекословно 
выполнять все приказы Вокулы, дабы усыпить его бдительность и тем легче 
захватить его врасплох. Правда, нашлись люди, сообщившие Вокуле о том, что 
происходит, но подавить заговор со своими малочисленными и не внушавшими 
доверия легионами он все равно был не в силах и потому, окруженный ненадежными 
солдатами и тайными врагами, счел за лучшее действовать так же, как его 
противники, т.е. скрывать свои подлинные намерения. Он отправился в Агриппинову 
колонию, где застал Клавдия Лабеона832, который сумел подкупить своих сторожей 
и бежать из-под ареста (я уже рассказывал прежде о том, что Лабеон был 
арестован по приказу Цивилиса и выслан в племя фризов). Он уверял Вокулу, что 
пойдет на батавов и, если только ему дадут войска, сумеет заставить большую 
часть племени вновь вступить в союз с римлянами. Ему дали немного пехоты и 
всадников, но он не посмел даже приблизиться к батавам, а, увлекши за собой 
кое-кого из племен нервиев и бетазиев, стал нападать на каннинефатов и 
марсаков833, действуя исподтишка, не как полководец, а как разбойник.
      57.  Введенный в заблуждение коварством галлов, Вокула выступил против 
врага. Он находился недалеко от Старых лагерей, когда Классик и Тутор, под 
предлогом рекогносцировки продвинувшиеся вперед, встретились с вождями 
германцев и еще раз подтвердили прежде существовавшую между ними договоренность.
 Только после этого они построили лагерь и заперлись в нем со своими 
отделившимися от легионов войсками. Вокула заклинал их не делать этого, убеждал,
 призывал в свидетели богов. «Неужели вы думаете, — говорил он, — что Римское 
государство так ослабело от гражданских войн, что станет терпеть оскорбления от 
тревиров и даже от лингонов? Нет, у нас остались еще верные провинции и 
победоносные войска, осталась Фортуна, пекущаяся о нашей империи, и боги, 
готовые отомстить за нее. Довольно было одной битвы, чтобы уничтожить Виндекса 
с его галлами, а в старину — Сакровира и эдуев834; тот же гнев богов, та же 
судьба ждут и сегодня изменников, нарушающих договор о союзе. Божественный Юлий 
и божественный Август лучше знали ваш нрав: стоило Гальбе отменить подати835, 
как ненависть овладела вашими сердцами, с вас стали меньше взыскивать — и вы 
сделались врагами Рима. Отберут у вас все и разденут донага — вот тогда вы 
почувствуете себя нашими друзьями!». Эти полные ярости слова не произвели на 
Тутора и Классика никакого впечатления, и они продолжали упорствовать в измене. 
Убедившись в этом, Вокула вернулся в Новезий836, в двух милях от которого 
расположились и галлы. Центурионы и солдаты то и дело ходили к ним в лагерь, 
там их соблазняли деньгами, и они дали, наконец, обещание совершить неслыханное 
преступление: привести римскую армию к присяге варварам, а пока, в знак того, 
что они сдержат свое слово, — убить или заковать в цепи легатов. Многие 
советовали Вокуле скрыться, но он не хотел отступать и, созвав солдат на сходку,
 заговорил с ними так.
      58.  «Ни разу еще, обращаясь к вам с речью, не был я столь полон 
беспокойства за вас и столь спокоен за себя. Я слышу со всех сторон, что смерть 
моя близка, и радуюсь этому, ибо среди бед, на нас обрушившихся, она одна 
сможет положить конец моим несчастьям. Но за вас мне и горько, и стыдно. С вами 
ведь даже не собираются сражаться, не для вас отныне закон оружия и право войны.
 Классик надеется вашими руками выиграть войну против римского народа, убеждает 
вас покориться галлам и присягнуть им на верность. Пусть ныне счастье 
отвернулось от нас и мы утратили былую доблесть, разве мало было в прошлом 
римских легионов, которые предпочли умереть, чем сделать шаг назад? Разве мало 
мы знаем союзных народов, обрекавших огню свои города, своих жен и детей и не 
искавших за их гибель иной награды, кроме славы и сознания выполненного долга? 
Запертые в Старых лагерях легионы перенесли невиданные лишения, но не дали ни 
запугать себя, ни соблазнить посулами. А ведь наше положение совсем иное: у нас 
есть не только оружие, солдаты и ограждающие нас могучие укрепления, у нас к 
тому же вдоволь зерна и запасы провианта, с которыми можно выдержать любую, 
самую долгую осаду. Денег вам тоже только что роздали немало, — вы можете 
считать, что получили их от Веспасиана, или думать, что их вам прислал Вителлий,
 но никто не усомнится в том, что вам дал их римский император. Если вы, 
победители в бесчисленных войнах, герои Гельдубы и Старых лагерей837, столько 
раз бившие врага, теперь боитесь открытого сражения, это, конечно, стыдно, но 
ведь мы можем отсидеться за нашими валами и стенами, можем разными способами 
протянуть время, пока из ближайших провинций не придут нам на помощь войска и 
отряды союзников. Не нравлюсь вам я — у вас есть другие легаты, есть трибуны, 
есть, наконец, центурионы и солдаты. Лишь бы только не разлетелась по миру 
чудовищная весть о том, что вы, покорно следуя приказам Цивилиса и Классика, 
вторглись в Италию! Или и это вам нипочем, и когда германцы и галлы приведут 
вас под стены Рима, вы с оружием в руках ворветесь в родные дома? Ужас 
наполняет душу при одной лишь мысли о подобном злодеянии. Неужто вы согласны 
нести караул возле опочивальни тревира Тутора? Идти в бой по сигналу, поданному 
батавом? Раствориться в разбойничьих шайках германцев? Как станете вы держать 
ответ за все содеянное, когда придется, наконец, встретиться с римскими 
легионами? Изменники среди изменников, предатели среди предателей, преследуемые 
гневом богов, будете вы метаться от тех, кому принесли присягу сначала, к тем, 
кому присягнули потом. О, Юпитер Сильнейший и Величайший, столькими триумфами 
прославленный за эти во