сь возобновления военных 
действий, отправил к Вителлию примипилярия Корнелия Марциала, поручив ему 
спросить, на каком основании Вителлий нарушает заключенное между ними 
соглашение627. Неужели отказ от власти был лишь комедией и притворством, 
рассчитанным на обман стольких достойнейших людей? В самом деле, почему 
Вителлий пытался скрыться в доме брата, возвышающемся над Форумом и 
привлекающем всеобщее внимание, а не захотел удалиться на Авентин628, в дом 
жены, который стоит поодаль от остальных и, казалось бы, гораздо больше 
подходит человеку, собирающемуся жить как частное лицо и избегать малейшего 
напоминания о власти принцепса? Вместо этого Вителлий возвращается на Палатин, 
эту твердыню императорской власти, высылает оттуда вооруженных солдат, 
обагряющих кровью невинных самые многолюдные кварталы города, посягает на 
святыню Капитолия, в то время как брат Веспасиана, сенатор и гражданин Рима, 
глядя на кровавые столкновения легионов, на захваченные города, на сдающиеся 
противнику когорты, спокойно ждет исхода борьбы между Веспасианом и Вителлием, 
остается, несмотря на отпадение испанских и германских провинций, несмотря на 
измену Британии, верным своему долгу и соглашается вести переговоры. 
Восстановление мира и согласия необходимо не только побежденным, оно украшает 
также и победителей. Если уж Вителлий решил отступиться от заключенного 
соглашения, то нечего пробовать свои силы в борьбе с захваченным врасплох 
противником и с едва вышедшим из отроческих лет сыном Веспасиана629, — какую 
пользу принесет ему убийство одного старика и одного подростка? Пусть идет 
навстречу вражеским легионам и с ними вступает в решительный бой. Если исход 
сражения будет для него благоприятен, все остальное устроится само собой. 
Перепуганный, движимый одним лишь желанием оправдаться, Вителлий отвечал очень 
кратко; он возложил всю вину на солдат, чей пыл, по его словам, не имел ничего 
общего с его собственным смирением перед обстоятельствами. Он уговорил Марциала 
выйти из дома незаметно, через задние комнаты, так как солдаты убили бы его, 
если б узнали, что он явился для заключения ненавистного им перемирия; сам 
Вителлий уже ничего не мог ни приказать, ни запретить. Он не был больше 
императором, он был лишь поводом для раздоров.
      71.  Едва Марциал успел вернуться на Капитолий, как к крепости 
устремились разъяренные вителлианские солдаты. Никто ими не командовал, каждый 
действовал на свой страх и риск. Быстро миновав Форум и возвышающиеся здесь 
храмы630, они сомкнутыми рядами устремились вверх по холму к первым воротам 
капитолийской крепости631. Осажденные выбрались на крыши древних портиков, 
идущих по правой стороне улицы, и оттуда осыпали вителлианцев камнями и 
черепицами. Наступающие были вооружены одними мечами, свободных людей у них не 
было, подвозить же осадные и метательные машины показалось им слишком долгим. 
Они забросали факелами крайний портик и двинулись вверх следом за огнем. Вот 
уже запылали ворота, еще минута — и вителлианцам удалось бы пробиться на 
Капитолий, но Сабин велел завалить проход статуями, которые были расставлены 
здесь повсюду для прославления предков. Тогда вителлианцы решили проникнуть на 
Капитолий с двух других сторон — от рощи Убежища и по ста ступеням, ведущим на 
Тарпейскую скалу. Обе атаки явились для осажденных совершенно неожиданными, но 
особенно угрожающей была та, что началась из рощи Убежища, — путь этот короче 
других, и вителлианцы сражались здесь с особенной яростью. Дома на этом склоне 
холма строились в ту пору, когда никто не думал о возможности войны; они стояли 
вплотную друг к другу, и крыши их как бы образовывали лестницу, ведшую прямо на 
Капитолий; по этой-то лестнице солдаты и бросились наверх. До сих пор неясно, 
кто поджег крыши этих домов, — нападающие или осажденные, стремившиеся таким 
способом отбросить прорвавшихся вперед вителлианцев; последнее мнение 
приходится слышать чаще. Огонь перекинулся на портики, окружавшие храм, и 
вскоре запылали деревянные орлы, поддерживавшие скаты кровли. Коснувшись 
старого дерева, пламя вспыхнуло еще ярче и устремилось вперед. Так сгорел 
Капитолий, сгорел при запертых воротах, уже никем не защищаемый, но еще никем 
не захваченный.
      72.  Со времени основания города республика народа римского не видела 
столь тяжкого и отвратительного злодеяния. Святыня Юпитера Сильнейшего и 
Величайшего перестала существовать, когда мир царил на границах и боги, 
насколько то допускали наши нравы, были к нам милостивы. Созданный предками по 
указанию богов залог римского могущества632, на который не осмелились поднять 
руку ни Порсенна, когда город ему сдался633, ни галлы, когда они взяли его 
силой634, погубили яростные распри принцепсов. Пожары случались в храме и 
раньше, в пору гражданских войн, но тогда поджигатели действовали поодиночке, 
тайно, теперь же он подвергся осаде и был предан огню на виду у всего города. 
Зачем был затеян этот бой? Ради чего совершено такое злодеяние? Пока мы вели 
войны в интересах родины, храм стоял нерушимо635.
      Капитолийский храм был основан по обету, данному во время войны с 
сабинянами царем Тарквинием Древним636. Заложил он его, сообразуясь больше со 
своими надеждами на будущее, чем со скромным положением, которое занимал в ту 
пору римский народ. Позже Сервий Тулий с помощью союзников, а затем и Тарквиний 
Гордый, использовавший для строительства богатства, захваченные при взятии 
Свессы Помеции, продолжали возведение храма637. Честь завершить работу выпала 
на долю уже свободного Рима: после изгнания царей Гораций Пульвилл во время 
своего второго консульства освятил храм638, столь великолепный, что огромные 
богатства, доставшиеся римскому народу позже, использовались чаще на доделки и 
украшения, чем на расширение здания; Капитолийский храм, простояв четыреста 
пятьдесят лет, сгорел в консульство Луция Сципиона и Гая Норбана639 и был затем 
возведен на прежнем месте. Восстановление его взял на себя Сулла, уже после 
того как добился окончательной победы. Однако освятить новый храм суждено было 
не Сулле, в этом одном отказали ему боги640