тдать даром.
      51.  В сочинениях самых прославленных историков я нахожу факты, 
показывающие, сколь бессовестно преступали победители все заповеди богов. Один 
рядовой конник пришел к командирам, заявил, что убил в последнем сражении 
своего брата, и потребовал за это вознаграждения. Положение в войске сложилось 
такое, что наказать его было невозможно, награждать же — бесчеловечно и 
незаконно. Командиры ответили, что совершенный им подвиг заслуживает почестей, 
воздать которые в походных условиях невозможно, поэтому лучше отложить дело до 
другого времени. Позже об этом случае уже не вспоминали. Подобные преступления 
случались в истории гражданских войн и раньше. В битве с Цинной у Яникульского 
холма576 один из воинов-помпеянцев, как рассказывает Сисенна577, убил, не узнав 
его, своего родного брата, а поняв, что произошло, тут же покончил с собой: вот 
насколько превосходили нас наши предки, — и вознаграждая доблесть, и карая 
преступление. Подобные примеры из прошлого, если только они к месту, я и впредь 
буду приводить всякий раз, когда нужно прославить доблесть или найти утешение в 
беде.
      52.  Антоний и полководцы его армии решили выслать вперед конников, дабы, 
обследовав всю Умбрию, найти самые удобные дороги, ведущие к Апеннинам. Они 
договорились также стянуть в одно место легионы, самостоятельно действовавшие 
когорты и оставшихся в Вероне солдат, а транспорты с поклажей и продовольствием 
отправить по реке Пад и морем. Кое-кто из полководцев нарочно мешал 
осуществлению этих планов: они теперь уже не нуждались в Антонии и рассчитывали 
больше выгадать, помогая Муциану. Дело в том, что Муциан был обеспокоен 
молниеносными успехами Антония, он опасался, как бы Антоний не двинулся на Рим 
один и не лишил его тем самым славы победителя. Он беспрерывно писал Приму и 
Вару письма, в которых то настаивал на необходимости спешно завершить начатое 
дело, то рассуждал о преимуществах мудрой медлительности. Письма были 
составлены так, что в случае неудачи Муциан мог бы от всего отпереться, в 
случае же победы — приписать ее своим попечениям. С Плотием Грипом, которого 
Веспасиан недавно возвел в сенаторское достоинство и назначил командовать 
легионом, и с другими своими сторонниками Муциан был откровеннее и побуждал их 
противодействовать Антонию. В ответных письмах они старались расположить 
Муциана к себе и в самом неблаговидном свете изображали причины, заставлявшие 
Прима и Вара торопиться. Муциан пересылал эти письма Веспасиану и добился того, 
что император стал относиться к поступкам и замыслам Антония совсем не так, как 
тот рассчитывал.
      53.  Все это с каждым днем сильнее раздражало Антония, и он решил, не 
дожидаясь, пока интриги Муциана сведут на нет страдания и опасности, им 
перенесенные, сам бросить вызов сопернику. Невоздержный на язык, не привыкший 
кому-либо подчиняться, Антоний не слишком щадил Муциана в разговорах с 
окружающими. Он составил письмо Веспасиану, написанное с самоуверенностью, 
недопустимой при обращении к принцепсу, и содержавшее скрытые нападки на 
Муциана. Антоний писал там о своих заслугах, говорил, что это он поднял 
паннонские легионы, он увлек правителей Мёзии, он форсировал Альпы578, занял 
Италию, преградил путь германцам и ретам, составлявшим резервы Вителлия. А 
битва, начатая атакой конницы против рассеянных беспорядочных легионов 
вителлианцев и завершенная наступлением пехоты, в течение суток громившей 
разбитого противника? Разве это не блестящая военная операция, и разве не он, 
Антоний, провел ее? Что касается злосчастной истории с Кремоной, так на то и 
война; гражданские распри былых времен, принесшие гибель не одному, а многим 
городам, обходились государству гораздо дороже. Боевыми делами, а не 
донесениями и письмами служит он своему императору. При этом он вовсе не хочет 
умалять заслуги людей, наводивших тем временем порядок в Дакии579, — их дело 
было охранять мир в этой провинции, его — обеспечивать спасение и безопасность 
Италии. Кто, как не он, убедил галльские и испанские провинции, эти лучшие 
земли империи, перейти на сторону Веспасиана? Неужели теперь плодами всех его 
трудов воспользуются люди, не принимавшие в них никакого участия, а Антоний 
останется ни при чем?
      Муциан хорошо понимал, чем грозит ему это письмо. Оно породило ненависть, 
которую Антоний высказывал открыто, а Муциан, хитрый и безжалостный, — лелеял в 
глубине души.
      54.  Поражение под Кремоной разрушило все планы Вителлия. Он старался 
скрыть, что произошло, но эта нелепая политика не столько пресекала зло, 
сколько мешала найти средства борьбы с ним. В самом деле: если бы Вителлий все 
откровенно рассказал и попросил бы совета, у него нашлись бы еще и надежды, и 
силы; он же, наоборот, старался представить все в радужном свете и тем лишь 
ухудшал свое положение. Удивительное молчание обо всем, связанном с войной, 
окружало его; в городе было приказано не разговаривать на эту тему, и потому 
только ее повсюду и обсуждали. Если б подобные разговоры не запрещались, люди 
вели бы речь о действительно произошедших событиях, теперь же, когда говорили 
тайно, по городу расползались слухи, один ужаснее другого. Полководцы 
флавианской партии всячески содействовали распространению этих слухов. 
Захваченных в плен разведчиков Вителлия водили по всему лагерю флавианцев, 
давали им воочию убедиться в силе победоносной армии, после чего отпускали на 
волю. Всех их Вителлий тайно допрашивал, а потом казнил. Замечательный героизм 
проявил в эту пору центурион Юлий Агрест. Он не раз говорил с Вителлием, тщетно 
пытаясь возбудить его мужество, и, наконец, испросил разрешения отправиться в 
армию противника, дабы выяснить, что произошло под Кремоной, и посмотреть, 
какими силами располагают флавианцы. Явившись к Антонию, он не пытался обмануть 
его и выполнить свою миссию тайно, а откровенно рассказал о возложенном на него 
поручении, о своих намерениях и потребовал, чтобы его познакомили с положением. 
Антоний отрядил людей, которые показали Агресту место сражения, развалины 
Кремоны, захваченные в плен