тогда нанести противнику поражение; теперь же на врага разом 
устремятся шестнадцать таких отрядов — пыль, несущаяся из-под копыт, облаком 
окутает вителлианцев, топот коней и грохот оружия оглушат отвыкших от сражений 
лошадей и всадников. Я не просто убеждаю вас в преимуществах этого плана, я 
готов сам и осуществить его, если только никто мне не помешает468. Ваш час еще 
не пробил, оставайтесь с легионами, мне довольно одних легковооруженных когорт. 
Скоро вы услышите, что путь в Италию открыт, а Вителлию нанесен решительный 
удар. И тогда вы радостно двинетесь вслед за мной по пути, проложенному 
победителем».
      3.  Глаза Антония горели. Он говорил резким громким голосом, стараясь, 
чтобы его услышало возможно больше народу: в помещение, где шел совет469, 
понемногу собрались и центурионы, и кое-кто из солдат. Доводы Антония сыпались 
в таком изобилии, что заколебались даже люди осторожные и предусмотрительные; 
толпа признавала теперь только одного вождя, только одного человека 
превозносила до небес и презирала всех прочих за слабость и нерешительность. 
Популярность эту Антоний завоевал еще раньше, когда на солдатской сходке было 
оглашено обращение Веспасиана470. В отличие от других командиров, выступавших 
уклончиво и нерешительно, он не лавировал, не выжидал, как развернутся события; 
он открыто встал на сторону солдат, и солдаты, видя, что он готов разделить с 
ними и вину, и славу, прониклись к нему уважением.
      4.  Прокуратор Корнелий Фуск пользовался почти такой же властью, как 
Антоний. Он тоже так часто и яростно нападал на Вителлия, что и у него не 
осталось никакой надежды на примирение с властями. Подозрительность солдат 
вызывал Тампий Флавиан471: он был медлителен, и по натуре, и из-за своего 
преклонного возраста, они же считали, что он сохраняет верность Вителлию, помня 
о своем родстве с ним. Кроме того, Флавиан в начале восстания бежал, потом 
неожиданно вернулся, и в этом тоже усматривали какой-то коварный умысел. 
Флавиан действительно уехал из Паннонии, вернулся в Италию и был уже вне всякой 
опасности, как вдруг снова принял звание легата и ринулся в гражданскую войну, 
отчасти из стремления к переменам, отчасти под влиянием Корнелия Фуска. Фуск же 
убеждал Флавиана присоединиться к восставшим не потому, что нуждался в его 
помощи, а для того чтобы имя консулярия придало вид законности зарождавшемуся 
движению.
      5.  Апонию Сатурнину472 было отправлено письмо с просьбой привести 
возможно скорее войска из Мёзии, — их помощь позволила бы осуществить вторжение 
в Италию быстро и без потерь. Чтобы лишившиеся защиты провинции не подверглись 
нападению варваров, вождям сарматских язигов473, правившим здешними племенами, 
предоставили возможность участвовать в войне. Они предложили также привести с 
собой своих людей и конницу, которая одна лишь и составляет подлинную боевую 
силу сарматов. Эта их услуга, однако, не была принята из опасения, что они 
воспользуются гражданской войной в своих целях, а может быть, и переметнутся к 
тем, кто больше заплатит. Повстанцам удалось привлечь на свою сторону королей 
свебов Сидона и Италика474. Свебы издавна отличались верностью Риму, и с людьми 
этого племени легче было договориться, обращаясь с ними не как с подчиненными, 
а как с союзниками. Один из флангов наступающей армии укрепили вспомогательными 
отрядами, так как из соседней Реции можно было ожидать нападения: прокуратор 
этой провинции475 Порций Септимин сохранял неколебимую верность Вителлию. После 
всех этих приготовлений вперед был выслан Секстилий Феликс во главе аурианской 
кавалерии, восьми пеших когорт и ополчения, состоявшего из молодежи провинции 
Норик; он получил задание занять берег реки Эн476, отделяющей Норик от Реции. 
Ни сам Феликс, ни противники его не стремились к сражению, и судьбам 
флавианской партии предстояло решаться далеко от этих мест.
      6.  Отобрав часть всадников, Антоний поспешно создавал из них конные 
отряды и набирал по когортам бойцов для вторжения в Италию. Ему помогал в этом 
Аррий Вар, известный как решительный командир, особенно прославившийся победами 
в Армении и своей службой под началом Корбулона. Говорили, впрочем, что именно 
он тайными наветами очернил доблестного Корбулона в глазах Нерона и в награду 
за подлость был назначен примипилярием; это добытое бесчестным путем звание на 
первых порах доставило ему много радости477, но вскоре и погубило его. После 
того как Прим и Вар заняли Аквилею, все окрестные города, в частности Опитергий 
и Альтин478, — с радостью открыли им свои ворота. В Альтине решили оставить 
гарнизон для защиты края от возможных нападений Равеннского флота, ибо весть о 
его измене Вителлию479 в эту пору сюда еще не дошла. Патавий и Атесте480 тоже 
вынуждены были перейти на сторону флавианцев. Здесь полководцы получили 
сведения о том, что три вителлианские когорты и конный отряд, известный под 
именем Себосианского, выстроили мост, открывавший им доступ к Форуму 
Алиенуму481, и заняли этот город. Флавианцы знали, что солдаты расположившихся 
здесь когорт не ожидают нападения, сочли момент подходящим и на заре бросились 
в атаку на ничего не подозревавшего противника. Нападавшим было приказано убить 
лишь некоторых, остальных же заставить перейти на свою сторону. Действительно, 
нашлись солдаты, которые тут же сдались флавианцам, большинство, однако, 
предпочло уничтожить мост и закрыть дорогу наступавшему противнику. Война, 
таким образом, с самого начала принимала благоприятный для флавианцев оборот.
      7.  Весть об этой победе успела разнестись повсюду, когда седьмой 
Гальбанский легион и тринадцатый Сдвоенный в бодром и радостном настроении 
вступили во главе с легатом Ведием Аквилой в Патавий. Войскам дали несколько 
дней отдыха. Здесь же пришлось спасать от раздраженных солдат префекта лагерей 
седьмого легиона Муниция Юста, обращавшегося с легионерами более сурово, чем 
это допус