и цекубским вином» (CIL. VI. 9797). 
Доходы с одной части инсулы определяются на то, чтобы ежегодно четыре раза в 
год – в день рождения, в розарии, в день фиалки и в паренталии – поминали 
умершего, принося жертвы на его могиле, а кроме того, ежемесячно, в календы, 
ноны и иды, ставили на его могиле зажженную лампаду (CIL. VI. 10 248). 
Покойному ставили трапезу (cena leralis) из овощей, хлеба, соли, бобов и 
чечевицы, а родственники устраивали тут же у могилы поминальное угощение.
   В надписях, высеченных на памятниках, часто встречается обращение к 
проходящим мимо с просьбой остановиться и сказать приветственное слово. Авл 
Геллий приводит эпитафию, которую сочинил для себя поэт Пакувий (220—132 гг. до 
н.э.): «Юноша, хотя ты и торопишься, но этот камень просит тебя – посмотри на 
него и прочти потом, что написано: „Здесь лежит прах поэта Марка Пакувия“; я 
хотел, чтобы ты не оставался в неведении этого. Будь здоров» (I. 24. 4). А вот 
еще диалог между прохожими и умершим: «"Привет тебе, Виктор Фабиан". – „Да 
вознаградят вас боги, друзья, и да пребудут они милостивы к вам, странники, за 
то, что вы не проходите мимо Виктора Публика Фабиана, не обращая на него 
внимания. Идите и возвращайтесь здравыми и невредимыми. А вы, украшающие меня 
венками и бросающие здесь цветы, да живете долгие годы“». Чудаков вроде 
Проперция, который желал, чтобы его похоронили в лесной глуши или среди 
неведомых песков, было немного. Гробницы были устроены вдоль всех дорог, шедших 
в разных направлениях от Рима. На Аппиевой дороге находились памятник Цецилии 
Метеллы, жены триумвира Красса, усыпальницы Сципионов и Метеллов, могила Аттика,
 гробницы императоров Септимия Севера и Галлиена. На Латинской дороге был 
похоронен Домициан; на Фламиниевой дороге в XVIII в. нашли высеченную в скале 
семейную гробницу Назонов, особенно интересную своей живописью. Между Аппиевой 
и Латинской дорогами открыто было несколько важнейших колумбариев. В Помпеях 
могильные памятники тянутся вдоль всех дорог, вливающихся в город. Дорога на 
Геркуланум производит впечатление правильно разбитой кладбищенской аллеи.
   Могилы устраивались самым различным образом. Место, где был похоронен один 
человек и которое только для него и было предназначено, отмечали двумя или 
четырьмя каменными столбиками по углам могилы или плоской каменной плитой (в 
середине ее часто проделывали углубление, в которое лили жидкости; сама плита 
служила столом для поминальных трапез, почему «столом» – mensa и называлась). 
Родовые и фамильные гробницы представляли собой часто большие сооружения с 
несколькими комнатами; в одной стояли урны с пеплом или саркофаги; в другой 
собирались в поминальные дни друзья и родственники покойного, и так как поминки 
включали и угощение для живых, то нередко при могилах устраивались и кухни, 
упоминаемые во многих надписях. Тримальхион желал, чтобы вокруг его могилы (а 
памятник его занимал 100 римских футов в длину и 200 в ширину) были насажены 
всевозможные плодовые деревья и лозы (Petr. 71). Параллелью к этому месту может 
служить CIL. VI. 10 237: упоминаемое здесь место, отведенное под погребение, 
представляет собой настоящий сад, где насажены «всякого рода лозы, плодовые 
деревья, цветы и разная зелень» [163 - Д. Цецилий Виндекс устраивает около 
могилы своей бабки сад, окруженный стеной. Около калитки в стене находилось 
помещение для сторожа (cil. vi. 13 823; ср. еще завещание Флавия Синтрофа – cil.
 vi. 10 239).]. Место погребения называется в надписях иногда «огородом», 
иногда «именьицем»; упоминаются вино, овощи и цветы, с него полученные. Такие 
участки обводились стеной; присмотр за могилой и за садом поручался обычно 
отпущеннику умершего, который тут же и жил. «Я позабочусь, чтобы по смерти не 
потерпеть мне обиды, – говорит Тримальхион, – поставлю охранять мою могилу 
кого-нибудь из отпущенников, чтобы люди не бежали гадить на мой памятник» (Petr.
 71). Он желает украсить этот памятник разными рельефами и заказывает 
изобразить корабли, плывущие на всех парусах, разбитую урну и над ней плачущего 
мальчика, а посредине часы: «…кто ни посмотрит – хочешь – не хочешь, – прочтет 
мое имя». Тут же будут стоять две статуи – его и Фортунаты (жены) с голубкой в 
руках и песиком на сворке [164 - Все это подробности, заимствованные из 
действительной жизни. На могиле Истацидиев в Помпеях были поставлены статуи 
умерших; памятник Умбриция Скавра был украшен рельефами, изображающими сцены 
гладиаторских игр; на памятнике Неволеи Тихе изображен корабль, входящий в 
гавань.].
   Похороны бедных людей лишены были всякой парадной пышности и происходили 
обычно в ночное время. Умершего выносили или ближайшие родственники, или 
наемные носильщики (vespillones). Труп клали в ящик, снабженный длинными 
ручками (sandapila); в таком ящике носильщики вынесли тело Домициана (Suet. Dom.
 17. 3). Несколько свечей и факелов слабо освещали погребальное шествие; не 
было ни музыки, ни толпы, ни речей. Совершенных бедняков, людей без роду и 
племени и «дешевых рабов», хоронили в страшных колодцах (puticuli), куда трупы 
сбрасывали «навалом». Они находились на Эсквилине, пока Меценат не развел здесь 
своего парка. В 70-х годах прошлого столетия найдено было около 75 таких 
колодцев: это глубокие шахты, стены которых выложены каменными плитами (4 м в 
длину и 5 м в ширину).
   Состоятельные люди устраивали обычно гробницу не только для себя, но и «для 
своих отпущенников и отпущенниц и для потомков их» (обычная формула в надписях 
на памятнике). Если этих отпущенников было много, то патрон уделял в своем 
могильнике место для наиболее близких ему; остальные должны были позаботиться о 
месте для погребения сами. Если они не обладали такими средствами, чтобы 
сделать себе отдельную гробницу, и не желали быть выброшенными в общую свалку, 
то им надлежало обеспечить себе место в колумбарии. Члены императорской семьи и 
богатые дома строили колумбарии для своих отпущенников и рабов.
   Это были четырехугольные, иногда круглые здания со сводчатым потолком; 
подвальная часть колумбария уходила довольно глубоко в землю,