же образом какую-то сумму в свою пользу. Пари бывали 
иногда безумными: Ювенал говорит о дерзких пари – audax sponsio (11. 201—202). 
Ставка на определенных лошадей и возниц, заинтересованность именно в них 
создавала тесную связь между каким-то кругом зрителей и определенной «партией».
]. Ряд людей был кровно заинтересован в успехе данного общества, был сцеплен с 
ним крепкими связями денежной выгоды. А с этими людьми было связано множество 
других, которые оказывались на стороне этой «тряпки», потому что к ней 
благоволили их патроны, друзья, родные или люди, чью благосклонность им 
хотелось приобрести. Может быть, какую-то для нас неуловимую, к сожалению, роль 
играли определенные политические симпатии и настроения. Может быть, оппозиция 
была не только в сенате, но и на конном дворе и в конюшне? Известно, что и 
Калигула, и Нерон, и Домициан покровительствовали одному из беговых обществ, и 
это покровительство воспринималось остальными, конечно, как незаслуженное 
оскорбление. Зависть, обида, боязнь, негодование – эти чувства в разных 
оттенках и с разной силой жили в сердцах тысяч и тысяч. Нельзя ли думать, что 
эта эмоциональная оппозиция была, пожалуй, страшнее идеологической, сенатской; 
и смерть троих императоров не была ли в какой-то мере подготовлена этим 
«цирковым недовольством»?
   Людей собирало в цирке многое. Прежде всего захватывающим было зрелище 
стремительно несшихся, сшибавшихся, обгонявших одна другую квадриг; прекрасные 
лошади, лихие возницы, смертельная опасность этих состязаний – этого было бы 
достаточно, чтобы глядеть на арену, не отрывая глаз, затаив дыхание. А тут 
присоединились еще веселая толпа, в которой пестрота своевольных женских 
костюмов выделялась яркими пятнами на фоне сверкающей белизны обязательных тог, 
возможность завязать легкое, ни к чему не обязывающее знакомство, – Овидий 
рекомендовал цирк как самое подходящее для этого место, – присутствие самого 
императора, богатое угощение после игр и, может быть, счастливая тессера [175 - 
После некоторых игр (римских и плебейских) обязательно устраивалось 
торжественное угощение (epulum), а кроме того, зрителей щедро осыпали подарками,
 которые должны были у проигравших несколько смягчить боль утраты; Агриппа в 
заключение данных им игр велел разбросать с верхнего яруса по цирку особые 
жетоны, тессеры, по которым можно было получить одежду, еду или определенную 
сумму денег (своего рода «беспроигрышная лотерея»). Выигрышами по тессерам, 
которые бросали присутствовавшим в цирке Нерон и Домициан, служили одежда, 
серебряная посуда, драгоценные камни, картины, вьючные животные, ручные звери, 
рабы и, наконец, суда, доходные дома и поместья.] …
   Главными действующими лицами в дни цирковых игр были возницы. Эта профессия 
чаще всего переходила от отца к сыну; иногда опытный кучер обучал юнца (за это 
дело следовало браться смолоду; Кресцент, победитель в сотнях состязаний, 
выехал на арену в тринадцатилетнем возрасте), и ученик хранил благодарную 
память о своем воспитателе. Он рос среди конюхов и возниц, ловил их рассуждения 
и рассказы, их интересы заполняли его душу. Он знакомился с их мечтами, мыслями 
и желаниями в те годы, когда впечатления окружающего мира и его уроки 
врезываются в душу неизгладимо и на всю жизнь. Победа в цирке представляется 
ему пределом человеческих достижений; он не знает на земле славы ослепительнее, 
чем слава возницы-победителя. Конюшня для него – и родной дом, и школа жизни, и 
университет: здесь он изучает все тонкости и хитрости своего нелегкого ремесла, 
усваивает технический жаргон цирка и его идеалы. Они ограничены цирковой 
ареной: на беговой дорожке его ждет все, чем красна ему жизнь, – победный венок,
 неистовые рукоплескания многотысячной толпы, богатство, громкое имя, которое 
перекатится, может быть, даже за пределы Италии [176 - Марциал рассчитывал, что 
его станут читать только тогда, когда устанут от разговоров о Скорпе – вознице, 
и об Инцитате – коне (xi. 1. 15-16). Рим был уставлен статуями знаменитых 
возниц, которые стояли рядом со статуями богов; Марциал чувствовал иногда 
раздражение от того, что «всюду сверкает золотой нос Скорпа» (v. 25. 10), но он 
же посвятил знаменитому вознице стихи, полные неподдельного сожаления о гибели 
юноши: «Сломай, опечаленная Победа, идумейские пальмовые ветви… брось в 
жестокий огонь, скорбная Слава, волосы и венки, украшавшие их. О злая судьба! 
Скорп, ты погиб, не изжив ранней молодости; так скоро пришлось тебе запрягать 
вороных коней [в подземном царстве]. Стремительно огибал ты всегда мету – 
почему и для жизни твоей оказалась она столь близка» (x. 50). И он вкладывает в 
уста самого Скорпа краткую эпитафию: «Я Скорп, слава цирка, полного криков. Ты 
осыпал меня рукоплесканиями, Рим, но недолго ты радовался на меня. Злая Лахесис 
похитила меня на 27-м году; сочтя мои победы, она решила, что я старик» (x. 53).
 Плиний говорит, что возниц сопровождала всегда толпа их почитателей (xxix. 9); 
он же рассказывает, что один из поклонников Феликса, возницы «красных», был в 
таком отчаянии от его смерти, что бросился в его костер и сгорел вместе с ним 
(vii. 186).]. Он ведет счет своим победам и наградам с точностью ученого 
педанта и увековечивает в длинных надписях виды упряжек, количество заездов, 
имена своих лошадей [177 - Таких надписей сохранилось несколько, и они 
позволяют понять и «технику бегов», и знакомят нас в некоторой доле с 
профессиональным языком возниц. Приведем одну из наиболее интересных – надпись 
испанца Диокла (cil. vi. 10 048 = dess. 5287). Он начал свою карьеру у «белых» 
в 122 г. н.э., затем перешел к «зеленым», а от них – к «красным», у которых и 
остался (беговые общества прилагали, видимо, всяческие старания к тому, чтобы 
переманить к себе искусного возницу). Он одержал всего 1462 победы при самых 
разных обстоятельствах, а в состязаниях принимал участие 4257 раз, в 1351 
случае оказался побежденным, остальные 1444 раза приходил вторым или третьим. 
Чаще всего каждая «партия» выставляла по одной колеснице, запряженной четверней,
 по две и по три ко