рейдя быстро от крайней нищеты к 
огромному богатству, он старается безумными тратами вознаградить себя за 
лишения, которые он так долго терпел.
Петроний хотел показать нам в шутливо-преувеличенной форме, какие громадные 
богатства наживали иногда бывшие рабы. Тримальхион владел такими громадными 
имениями, которые «коршун не в состоянии был' облететь»; на его службе 
находится целая армия людей, которых он не знает, и из которых добрая половина 
в глаза не видала своего хозяина. Ему нет надобности что-либо покупать: его 
поля производят в изобилии все, что только ему может понадобиться. В его доме 
издается род газеты, которую он заставляет себе читать за столом, чтобы 
насладиться сознанием своего богатства. Вот отрывок, который может дать понятие 
о том, что представляла собой эта газета.
«В седьмой день перед августовскими календами в кумских имениях Тримальхиона 
родилось 30 мальчиков и 40 девочек. Было сжато и свезено в ригу 500 тысяч 
четвериков хлеба; в загоне собрано было 500 упряжных быков. В тот же день раб 
Митридат был распят на кресте за то, что кощунственно оскорбил гения своего 
господина. В тот же день было возвращено в кассу 10 миллионов сестерций, 
которых не могли поместить ни в какое дело. В тот же день в помпейских садах 
произошел пожар; огонь показался сначала в доме арендатора»... — Здесь 
Тримальхион прервал чтение и предался гневу: этих помпейских садов он совсем не 
знает; они были приобретены на его деньги без его ведома; он требует, чтобы 
впредь его извещали в течение 6-ти месячного срока о каждой покупке нового 
имения.
Его имения составляют целое царство, и Тримальхион живет в них совершенно 
по-царски. Его люди подражают в манерах своему господину: они грубы с чужими и 
жестоки со своими слугами. Сами рабы, с которыми их господин дурно обращается, 
они имеют в то же время еще своих рабов, которых бьют, чтобы выместить свою 
злобу. Петроний изображает одного такого раба, который решил казнить своего 
слугу. Все умоляют его о помиловании, но он заставляет себя долго просить, 
прежде чем дает свое согласие. «Этот мошенник, — говорит он, — допустил кражу 
платья, которое один из моих клиентов подарил мне в день рождения. Меня 
возмущает, конечно, его небрежность, а не потеря платья; правда, платье было 
пурпурное, но его уже один раз мыли. А впрочем, раз вы меня так упрашиваете, я, 
несмотря на все это, ему прощаю».



139
 
Из всех окружавших Тримальхиона, одна только жена его, Фортуната, никак не 
могла приспособиться к своему новому положению. Она загребала деньги лопатой, а 
между тем сохранила среди этой роскоши все свои привычки скаредной экономии, 
которые были бы уместны разве только в самом бедном хозяйстве. Она не знает 
покоя ни на минуту и выскакивает из-за стола во время обеда, чтобы посмотреть 
на все своим хозяйским глазом. «Разве вы ее не знаете, — говорит ее супруг, 
который знает ее слишком хорошо. — Она ведь не выпьет стакана воды, пока не 
запрет все серебро и не разделит между слугами остатки кушанья».
Что касается самого Тримальхиона, то он сделался важным барином или, по крайней 
мере, изо всех сил старался казаться им. Он усвоил себе все привычки и вкусы 
светского человека; он хочет, чтобы в нем видели любителя наук и искусств. В 
самом деле, кто бы мог обвинить его в невежестве? Ведь у него целых две 
библиотеки. Он рассуждает об астрологии и с большой ученостью доказывает, что 
ораторам и поварам следовало бы родиться под одним и тем же созвездием. Он 
любит ссылаться на историю и хотя не всегда к месту цитирует разные 
исторические факты (напр., Ганнибал, по его мнению, принимал участие в 
Троянской войне), но его собутыльники всегда восторгаются, удивляясь его 
обширным познаниям. Так как Сенека ввел в моду мораль, то он морализирует при 
всяком удобном и неудобном случае, и чтобы напомнить приглашенным гостям о 
бренности земного существования, он велит внести в пиршественную залу скелет. 
Тримальхион кичится своею любовью к искусствам; он хочет казаться страстным 
поклонником музыки, вследствие чего рабы у него служат за столом под 
аккомпанемент музыкальных инструментов и в такт разрезают мясо. Впрочем, в 
минуты откровенности он сознается, что из всех артистов признает только 
канатных плясунов и всем музыкальным инструментам предпочитает рожок. Но больше 
всего ему хочется казаться щедрым. Чтобы иметь много народа у себя за столом, 
он приглашает в гости с улицы совершенно незнакомых людей. Тримальхион 
ослепляет и утомляет их своим великолепием; он не знает, что и придумать, чтобы 
удивить их. И в самом деле, каждое подаваемое блюдо представляет собой 
образцовое произведение искусства, на которое потрачено много воображения и 
творческой силы, каждое блюдо заключает в себе какой-нибудь сюрприз и требует 
обширных комментариев.
Впрочем, среди всего этого великолепия каждую минуту в нем проскальзывает 
бывший раб и выскочка. Щедро потчуя своих гостей, он в то же время оскорбляет 
их. «Пейте это столетнее фалернское, — говорил он им, — вчера я не велел 
подавать такого хорошего вина, а между тем у меня были гости почище вас». К 
концу пира у всех кружилась голова от выпитого вина, каждый переставал 
сдерживать себя и обнаруживал свою истинную природу. Один из друзей хозяина,



140
 
желая пошутить с Фортунатой, схватил ее за ногу, так что она растянулась во всю 
длину на своем ложе. Тримальхион, выведенный из себя упреками жены, запустил ей 
в голову стаканом; поднялся такой невообразимый шум, что стража округа, думая 
что в доме горит, в