ом», и «голубчиком», и «куколкой», и «дитятком». 
14. А когда он вступил в Рим, ему тотчас была поручена высшая и полная власть 
по единогласному приговору сената и ворвавшейся в курию толпы, вопреки 
завещанию Тиберия [30] , который назначил ему сонаследником своего 
несовершеннолетнего внука.
 Ликование в народе было такое, что за ближайших три неполных месяца было, 
говорят, зарезано больше, чем сто шестьдесят тысяч жертвенных животных. (2) 
Когда через несколько дней он отправился на кампанские острова [31] , все 
приносили обеты за его возвращение, не упуская самого малого случая выразить 
тревогу и заботу о его благополучии. Когда он было захворал, люди ночами 
напролет толпились вокруг Палатина; были и такие, которые давали письменные 
клятвы биться насмерть ради выздоровления больного или отдать за него свою 
жизнь [32] . (3) Безграничную любовь граждан довершало замечательное 
расположение чужестранцев. Артабан [33] , парфянский царь, который всегда 
открыто выражал ненависть и презрение к Тиберию, сам попросил теперь Гая о 
дружбе, вышел на переговоры с консульским легатом и, перейдя через Евфрат, 
воздал почести римским орлам, значкам легионом и изображениям Цезарей.
 15. Он и сам делал все возможное, чтобы возбудить любовь к себе в людях. 
Тиберия он с горькими слезами почтил похвальной речью перед собранием и 
торжественно похоронил. Тотчас затем он отправился на Пандатерию и Понтийские 
острова, спеша собрать прах матери и братьев: отплыл он в бурную непогоду, чтоб 
виднее была его сыновняя любовь, приблизился к их останкам благоговейно, 
положил их в урны [34] собственными руками; с не меньшею пышностью, в биреме со 
знаменем на корме, он доставил их в Остию и вверх по Тибру в Рим, где самые 
знатные всадники сквозь толпу народа на двух носилках внесли их в мавзолей. В 
память их установил он всенародно ежегодные поминальные обряды, а в честь 
матери еще и цирковые игры, где изображение ее везли в процессии на особой 
колеснице. (2) Отца же он почтил, назвав в его память месяц сентябрь Германиком.
 После этого в сенатском постановлении он сразу назначил бабке своей Антонии 
все почести, какие воздавались когда-либо Ливии Августе; дядю своего Клавдия, 
который был еще римским всадником, взял себе в товарищи по консульству; брата 
Тиберия в день его совершеннолетия усыновил и поставил главою юношества [35] . 
(3) В честь своих сестер он приказал прибавлять ко всякой клятве: «И пусть не 
люблю я себя и детей моих больше, чем Гая и его сестер», а к консульским 
предложениям: «Да сопутствует счастье и удача Гаю Цезарю и его сестрам!» [36] .
 (4) В той же погоне за народной любовью он помиловал осужденных и сосланных по 
всем обвинениям, оставшимся от прошлых времен, объявил прощение: бумаги, 
относящиеся к делам его матери и братьев, принес на форум и сжег [37] , призвав 
богов в свидетели, что ничего в них не читал и не трогал – этим он хотел 
навсегда успокоить всякий страх у доносчиков и свидетелей; а донос о покушении 
на его жизнь даже не принял, заявив, что он ничем и ни в ком не мог возбудить 
ненависти, и что для доносчиков слух его закрыт. 16. Спинтриев [38] , 
изобретателей чудовищных наслаждений, он выгнал из Рима – его с трудом умолили 
не топить их в море. Сочинения Тита Лабиена, Кремуция Корда, Кассия Севера, 
уничтоженные по постановлениям сената, он позволил разыскать, хранить и читать, 
заявив, что для него важней всего, чтобы никакое событие не ускользнуло от 
потомков.
 Отчеты о состоянии державы [39] , которые Август издавал, а Тиберий перестал, 
он вновь приказал обнародовать. (2) Должностным лицам он разрешил свободно 
править суд, ни о чем его не запрашивая, списки всадников он проверял строго и 
тщательно, но не беспощадно: кто был запятнан позором или бесчестием, у тех он 
всенародно отбирал коня, за кем была меньшая вина, тех он просто пропускал при 
оглашении имен. Чтобы судьям легче было работать, он присоединил к четырем их 
декуриям новую, пятую [40] . Пытался он даже вернуть народу выборы должностных 
лиц, восстановив народные собрания [41] . (3) Подарки по завещанию Тиберия, 
хотя оно и было объявлено недействительным, и даже по завещанию Юлии Августы 
[42] , которое Тиберий утаил, он отсчитал и выплатил честно и без оговорок. 
Италию он освободил от полупроцентного налога на распродажи [43] , многим 
пострадавшим от пожаров возместил их убытки. Если он возвращал царям их царства,
 то выплачивал им и все подати и доходы за прошедшее время: так, Антиох 
Коммагенский [44] получил сто миллионов сестерциев, когда-то отобранные у него. 
(4) Чтобы показать, что никакого доброго дела он не оставит без поощрения, он 
дал в награду восемьсот тысяч сестерциев одной вольноотпущеннице, которая под 
самыми жестокими пытками не выдала преступления своего патрона. За все эти его 
деяния сенат, в числе прочих почестей, посвятил ему золотой щит [45] : каждый 
год в установленный день жреческие коллегии должны были вносить этот щит на 
Капитолий в сопровождении сената и с песнопением, в котором знатнейшие мальчики 
и девочки воспевали добродетели правителя. Было также постановлено, чтобы день 
его прихода к власти именовался Парилиями [46] , как бы в знак второго 
основания Рима.
 17. Консулом он был четыре раза [47] : в первый раз с июльских календ в 
течение двух месяцев, во второй раз с январских календ в течение тридцати дней, 
в третий раз – до январских ид, в четвертый раз – до седьмого дня перед 
январскими идами. Из этих консульств два последние следовали одно за другим. В 
третье консульство он вступил в Лугдуне один, но не из надменности и 
пренебрежения к обычаям, как думают некоторые, а только потому, что в своей 
отлучке он не мог знать, что его товарищ по должности умер перед самым новым 
годом. (2) Всенародные раздачи он устраивал дважды, по триста сестерциев 
каждому. Столько же устроил он и роскошных угощений для сенаторов и всадников и 
даже для их жен и детей. При втором угощении он раздавал вдобавок мужчинам 
нарядные тоги, а женщинам и детям красные пурпурные повязки. А чтобы и впредь 
умножи