адиаторы виноградных лоз, сплели необходимой 
длины лестницы и в назначенный Спартаком час приступили к операции.
 Спуск завершили благополучно. Все до единого гладиаторы сошли вниз, разобрали 
спущенное оружие и, присоединив к себе некоторые из уже подошедших отрядов, 
скрытно подошли к римскому лагерю. На рассвете, когда сон крепче, они атаковали 
его.
 Ничего не ожидавшие римляне были разбиты наголову и в страшной панике бежали.
 Весть о новой блестящей победе восставших, разукрашенная еще больше молвой и 
выдумкой (говорили, будто несколько когорт отступили перед 74 гладиаторами), 
тотчас распространилась по соседним с Кампанией областям. Повсюду рабы ликовали.
 Наиболее смелые начали обдумывать планы бегства к Спартаку.
 А уцелевшие в бою легионеры, проклиная коварного врага, спаслись в Капуе и 
своими рассказами, в которых правда мешалась с небылицей, вызвали страшную 
панику. Город тотчас был поставлен на военное положение. Повсюду выставлены 
дополнительные караулы. Капуанские граждане и ветераны вооружались и занимали 
места на стенах. Все в страхе ждали нападения на город. В Рим полетел гонец с 
просьбой о немедленной помощи.
 Было это в июне 73 года.




 Глава седьмая
 СОБЫТИЯ В РИМЕ. МАКР И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ


 73 год оппозиционные сенату элементы встречали со смешанным чувством ожидания 
и тревоги. Все понимали: в борьбе партий наступает решительный момент.
 Преемником Л. Квинкция выступил новый народный трибун — Г. Лициний Макр 
(107—66 гг. до н. э.), человек красноречивый, образованный, энергичный и 
уважаемый в народе.
 Цицерон относился к Г. Макру, как и ко всем трибунам оппозиционного 
направления, крайне недоброжелательно. Соглашаясь с тем, что «у него было 
обширное и глубокое образование», о его красноречии Цицерон отзывался 
неодобрительно.
 В сенате Макра не любили за нападения на виднейших сенаторов, но поделать с 
ним ничего не могли, так как Макр являлся родственником и ставленником М. 
Красса, а в данный момент заигрывал еще и с Помпеем.
 Выступая на народных сходках в 73 году, Макр старался вдохновить слушателей на 
продолжение упорной борьбы с существовавшим режимом.
 — Вы надеялись, — говорил он, — что со смертью Суллы, установившего у вас 
проклятое рабство, придет конец злу? Но явился гораздо более жестокий тиран — 
Катулл. В итоге в консульство Брута и Эмилия Мамерка произошел мятеж, а затем 
консул Г. Курион свой деспотизм довел до погибели ни в чем не повинного трибуна 
(то есть Л. Сициния. —  В. Л. ). Вы сами видели, с каким бешенством выступил в 
прошлом году против Луция Квинкция Лукулл, наконец, какие толпы возбуждаются 
теперь против меня…
 Но я питаю все-таки добрую надежду на помощь с вашей стороны, и надежда 
преодолевает во мне всякий страх, и я решил, что для храброго мужа лучше 
потерпеть неудачу в борьбе за свободу, чем совсем уклониться от этой борьбы.
 Ободренные знаками общего внимания и поддержки, Квинкций, Макр и их друзья 
возобновили кампанию процессов, привлекая под различными предлогами к 
ответственности судей, осудивших Оппианика, который после изгнания всюду 
скитался и нигде не находил себе пристанища (в 72 г. до н. э. он умер от 
горячки под Римом).
 Сулланцы отвечали своим противникам такими же процессами.
 В результате взаимных обвинений и контробвинений оказались осуждены следующие 
сенаторы: П. Септимий Сцевола — за вымогательство, Г. Попилий и Г. Геренний — 
за казнокрадство (со взысканием денег), М. Атилий Вульб — за оскорбление 
величия римского народа. Вторично был привлечен к суду Г. Фалькулла: его 
обвиняли в получении от А. Клуенция взятки в 50 тысяч сестерциев. К большой 
досаде врагов, Фалькулле, однако, удалось оправдаться. «Оно и понятно, — 
замечает Цицерон, — дело велось так, как это требуется по заветам предков, без 
насилия, без паники, без угроз; все дали защите высказаться, изложить, доказать,
 судьи убедились, что любой человек, не входивший в состав суда в течение всего 
предшествующего времени и руководимый только своей совестью, мог вынести 
Оппианику обвинительный приговор; более того, даже если бы он как судья не знал 
ничего другого, кроме вынесенных об Оппианике предварительных приговоров, ему и 
этого было бы вполне достаточно».
 Серия политических процессов дополнялась в высшей степени скандальными 
гражданскими процессами над «дурными и наглыми людьми», как именовал их Цицерон 
(так называли в Риме тех, кто подделывал завещания, выбрасывал своих соседей из 
домов, обирал юнцов). Среди этих дел особенно выделялись новые процессы, 
проводившиеся Верресом.
 Одновременно разворачивалась ожесточенная борьба различных групп в сенате и на 
форуме. Сулланцы, производя давление на народных трибунов, раздавая им всякие 
личные обещания, оказывая услуги, в конце концов склонили их на свою сторону, 
оставив Макра в полном одиночестве.
 Но он все-таки не сдавался и продолжал борьбу, стараясь раскачать граждан на 
активные действия. Касаясь своих трусливых коллег, Макр восклицал:
 — Квириты! Все другие люди, избранные для защиты ваших прав, обратили все свои 
силы и всю свою власть против нас. Они, соблазненные благодеяниями, посулами и 
наградами, сочли за лучшее покинуть вас за плату, чем бесплатно действовать 
честно.
 Макр предостерегал