ества. 
Характеризуя их положение, Цицерон говорил правду (63 г.): «Увлекаясь 
постройками, как настоящие богачи, наслаждаясь очаровательными поместьями, 
услугами многочисленной челяди, роскошными пирами, они впали в такие долги, что,
 если бы им и захотелось избавиться от них, пришлось бы воскресить из мертвых 
Суллу; в некоторых поселянах — людях маломочных и бедных — они возбудили 
надежду на грабежи, имевшие место в прежние времена».
 Такова была расстановка сил и настроения в округе Капуи в 73 году, когда 
наконец городской префект, осаждаемый со всех сторон жалобами и изъявлениями 
недовольства на разбой гладиаторов и беглых рабов, обещал принять против этого 
решительные меры и нанести удар по Везувию, где, как стало известно, находился 
центр повстанческого движения.
 Префект действительно послал на Везувий сильный отряд со включением в него 
части местных ветеранов. Но из этой попытки ничего не вышло. Получив 
своевременно необходимую информацию, Спартак подтянул к Везувию действующие 
поблизости отряды, легко опрокинул пошедших на штурм капуанских легионеров, 
устроил им резню и захватил значительную добычу. Последнюю тут же разделили 
между всеми участниками боя. Оружие легионеров перешло в руки тех, кто сражался 
еще оружием гладиаторов.
 Весть о поражении капуанского войска молниеносно облетела юг Италии. Скандал 
получился грандиозный. Никто не понимал, как такой конфуз мог произойти. Сенат 
в Риме был раздражен: обстановка, и внешняя и внутриполитическая, не очень-то 
радовала, поражение у Везувия еще больше осложняло положение, внушая дерзкие 
надежды рабам, должникам и наиболее бедной части собственного народа.
 Рассмотрев все обстоятельства, относящиеся к делу, сенат поручил консулу М. 
Лукуллу принять самые энергичные меры для прекращения мятежа. М. Лукулл, брат Л.
 Лукулла, воевавшего с Митридатом, в это время готовился к отъезду в провинцию 
Македонию, которую дал ему «жребий» для войны с вновь напавшими на нее 
фракийцами. После обсуждения возможных кандидатур на роль военачальника против 
Спартака он остановил свой выбор на преторе того года Г. Клавдии Пульхре (113—? 
гг. до н. э.). Он поручил ему набрать для экспедиции шесть когорт (3 тысячи 
человек) и избавить с ними Кампанию от шайки, засевшей на Везувии,
 Легат М. Лукулла и одновременно его родственник был видным аристократом, каких 
имелось мало в Риме. В его роду, переселившемся в Вечный город из Сабинской 
земли в VI веке до н. э., числились консулы, цензоры, полководцы и триумфаторы, 
реформаторы и деятели демократического направления. Чего стоил один Аппий 
Клавдий Пульхр, консул 143 года, цензор 136 года — тесть Тиберия Гракха, не 
говоря уже об Аппии Клавдии, цензоре 312 года до н. э., который построил 
Аппиеву дорогу, соединившую Рим с Капуей, провел первый водопровод, 
усовершенствовал римский алфавит, культ Геркулеса сделал общеримским, был одним 
из основателей римского правоведения, покровительствовал вольноотпущенникам и 
городским плебеям и даже записывал детей вольноотпущенников в сенат! Сам Гай 
Клавдий был состоятельный человек, видный сулланский офицер, брат Аппия Клавдия 
Пульхра, консула 79 года, проконсула Македонии. Этот-то вот Г. Клавдий, или 
Клодий, имел репутацию способного и опытного военачальника. В ранге военного 
трибуна он прошел через Первую Митридатову войну, успешно воевал в Италии с 
мариаицами. Его ум и родовитость, широкие связи, преданность сулланской партии, 
хорошее знание военного дела способствовали успешному подъему по служебной 
лестнице. Все эти обстоятельства и определили выбор М. Лукулла. Было, правда, и 
еще одно, чисто личное. М. Лукулл и весь род Клавдиев полагали, что успешное 
подавление действовавших в Кампании мятежных гладиаторов и рабов станет самой 
лучшей рекомендацией военачальника в глазах сената и народа и даст ему 
решительный перевес на предстоящих вскоре очередных консульских выборах.
 Клавдий, или Клодий, как всякий аристократ, разумеется, знал Спартака как 
известного гладиатора и отважного бойца. Опасаясь хитрого противника, он решил 
действовать крайне осторожно. Прибыв к Везувию и собрав сведения о гладиаторах, 
претор вопреки ожиданиям узнал, что те не поспешили рассеяться по окрестностям, 
но вновь укрылись в неприступном лагере на вершине.
 Клодий внимательно изучил местность. Гора отличалась невероятной крутизной и 
высотой. Спускаться вниз можно было только в одном месте.
 Сама местность подсказывала простое решение: построить в кольцевой лощине 
(позже она называлась Атрио дель Ковалло) — всего в 300 метрах от вершины — 
укрепленный лагерь, перегородить тропу рвом и валом и заморить врагов голодом.
 План Клодия все единодушно одобрили. К ночи укрепленная линия была готова. 
Римляне торжествовали. И не приходила в голову им мысль: почему Спартак, 
человек, прекрасно знавший военное дело, позволил себя так по-детски «поймать»?
 А все объяснялось просто. Удержать Спартака на вершине оказывалось невозможно. 
По его приказу (сделанное Клодием казалось вполне очевидным) через несколько 
дней к Везувию должны были вновь подойти ближайшие повстанческие отряды и 
атаковать врага с тыла. Двойной удар по римлянам снизу и сверху сулил верный 
успех.
 Вскоре, однако, план Спартака переменился. Ему пришла вдруг в голову дерзкая 
мысль: если спустить своих людей с вершины по лестницам, сплетенным из 
виноградных лоз, ведь так можно выйти врагу в тыл и разбить его, не дожидаясь 
прихода подкреплений?..
 Мысль вождя гладиаторы встретили с восторгом: такой поистине фантастический 
трюк (спускаться пришлось бы с высоты в 300 метров) напоминал им переживания 
арены, позволял еще раз проверить свое самообладание и мужество, а главное — 
дать удовлетворение честолюбию, совершив подвиг, повторить который не смог бы 
никто.
 Проворно и быстро нарезали г