сомкнувшись вокруг своего полководца, не менее яростно 
отражала его натиск.
 Спартак не успел выполнить своего замысла. Конный заслон не выдержал страшного 
натиска помпеянцев, начал отступать и наконец обратился в бегство.
 У А. Габиния, командира помпеянской кавалерии, не было ни минуты сомнения, что 
следующий удар надо наносить по спартаковской коннице, яростно крушившей правый 
фланг римской пехоты, где находился сам Красс; повинуясь его приказу, 
помпеянская кавалерия врезалась с тыла в конный отряд Спартака.
 Тщетно пытался полководец повстанцев повернуть часть товарищей лицом к новому 
врагу. Все дело решали минуты, но их уже не оставалось…
 Молодой кампанский аристократ, Феликс из Помпей (по иронии судьбы он, как и 
Крикс, был оском по происхождению), налетел на Спартака сзади и поразил ега в 
бедро всадническим копьем-доратионом. На него тут же насела личная охрана 
полководца и оттеснила в сторону.
 С тяжелой раной в бедре Спартак не мог уже одновременно держаться на коне и 
продолжать борьбу. Он спрыгнул на землю, отдал своему оруженосцу круглый 
всаднический щит. Его поспешно перевязали. Военные трибуны, входившие в охрану 
Спартака, пробовали уговорить его уйти в тыл: «Никто, — говорили они, — не 
заподозрит тебя в отсутствии храбрости!» Спартак гневно отказался: «Бой, — 
отвечал он, — последний. Надо победить Красса или умереть!» — «А конь? — 
спрашивали встревоженные соратники. — Если он достанется римлянам, это будет 
умалением твоей, Спартак, славы. Нельзя подобного допустить. Коня следует 
отправить в тыл».
 В ответ Спартак гневно отвечал: «В тыл не смеет уходить никто. Все обязаны 
продолжать сражаться. О коне заботиться нечего: он не достанется врагу!»
 И, вновь вынув из ножен меч, Спартак одним ударом заколол своего старого 
боевого товарища. И, глядя на потрясенных соратников, добавил: «В случае победы 
у меня много будет прекрасных вражеских коней, а при поражении мне и этот не 
понадобится».
 И все поняли: бой действительно будет последним…
 По приказу Спартака вокруг него собрались самые отчаянные храбрецы. С ними-то, 
имея в руке круглый щит конника, он вновь устремился в атаку на Красса.
 Но благодаря вмешательству в дело помпеянской конницы судьба явно повернулась 
лицом в сторону римлян. Помпеянские всадники, спрыгнув с лошадей, по 
германскому обычаю, искусно вели бой пешими. Крича и подбадривая друг друга, 
они энергично напирали на окружавших Спартака и наконец обратили их в бегство.
 Пытаясь остановить бежавших товарищей, взывая к их стыду и чести, Спартак, 
чтобы легче было узнать его, сорвал с головы шлем, но этим лишь привлек к себе 
внимание неприятеля. И Феликс из Помпей, успевший уже собрать вокруг себя толпу 
наиболее храбрых и желавших отличиться, стал нападать на Спартака, намереваясь 
взять его в плен.
 Но вождь повстанцев не собирался сдаваться. За 30 лет боевой жизни Спартак 
многократно смотрел смерти в глаза, знал, что для каждого она неизбежна, и не 
боялся ее.
 Громко зовя на помощь товарищей, Спартак продолжал энергично отражать удары и 
нападать. Получив новую рапу в бедро, он опустился на колено и, выставив вперед 
щит, продолжал отбиваться от наседавших на пего врагов.
 На зов предводителя спешили соратники. И когда Феликс, сделав обманное 
движение, нанес последний, роковой для Спартака удар, на победителя накатилась 
волна соратников Спартака. И над телом павшего вождя тут же началась свирепая 
резня. Римляне старались захватить тело своего заклятого врага, повстанцы 
желали любой ценой спасти его для погребения по принятому в их войске обычаю. И,
 вспоминая битву у тела Патрокла, командиры и бойцы, подбадривая друг друга, 
кричали:
 Если судьба нам, друзья, возле этого мужа погибнуть,
 Всем сообща, то и тогда пусть никто не выходит из боя!
 Темнота быстро сгущалась. Все поле боя вокруг было завалено телами павших, 
лежавших друг на друге.
 Многие из тех, кто сражался с Феликсом бок о бок и старался вместе с ним 
захватить тело Спартака, пали в яростной схватке. Другие, уже появившиеся позже,
 даже не знали, в чем дело, почему с таким бешенством все кидаются для боя в 
одно место.
 Наконец бой сдвинулся в сторону от того места, где нал Спартак. Повстанцы, 
отбиваясь, отходили, римляне их преследовали…
 Узнав о гибели вождя, командиры центра и правого фланга повстанческого войска 
стали отводить легионы в лагерь. Левое крыло войска, сражавшееся против Красса 
и пытавшееся поддержать свою конницу, лишившись командующего, понесло огромные 
потери, но правому крылу и центру удалось отойти в сравнительном порядке.
 Повстанческие командиры надеялись закрепиться в лагере. Однако римляне в 
упоения победой пошли на штурм и после нескольких попыток взяли его приступом. 
Выбитые из укрепления повстанцы были вынуждены спасаться в разные стороны 
небольшими группами. Темнота затруднила их дальнейшее преследование.
 Захватив неприятельский лагерь, римляне освободили 3 тысячи своих пленных, 
взятых Спартаком в плен после победы над Аррием и Скрофой.
 Красс, Аррий и Консидий, сойдясь вместе в палатке Спартака, поздравили друг 
друга с замечательной победой и расцеловались. Пережитый за эти часы страх 
(особенно туго приходилось Крассу — пробиваясь к нему, Спартак убил двух 
центурионов и массу легионеров, так что, как говорит Саллюстий, «пал не 
неотомщенным») сблизил их и заставил на время забыть о пр