учину и первых».
 На эту-то тему в связи с войной против Спартака много говорил и Паликан. 
Указывал он также и на крайнюю жестокость войск Красса в обращении с италийским 
населением. И это не являлось ораторским преувеличением. В свое оправдание 
Красс мог только сказать — и его сторонники так и говорили, — что и 
предшественники его поступали не лучше. Позже (66 г.) Цицерон вспомнил и об 
этом. «Вспомните, — говорил он, — о том, какими происшествиями не так давно 
ознаменовалось следование наших полководцев по Италии, по городам и селам 
римских граждан; тогда вам легче будет догадаться о том, что происходит у 
иностранных народов. Верьте мне: не столько неприятельских городов погибло за 
это последнее время от оружия наших воинов, сколько союзнических — от их 
зимовок».
 Несмотря на затруднительность положения, Красса в народном собрании стойко 
защищали его агенты и молодые друзья, видную роль среди которых играл Г. Цезарь.
 Этот молодой человек 31 года, родившийся в обедневшей аристократической семье, 
возводившей начало к Юлу, внуку богини Венеры, и римскому царю Анку Марцию, 
племянник Г. Мария и зять Л. Циниы, считался одним из демократических вождей, 
подававших большие надежды.
 Но обстановка для Красса становилась в Риме все более неблагоприятной. 
Страшная угроза его престижу со стороны его соперника Помпея непрерывно 
нарастала.

 II

 Разделавшись с Перперной, Помпей в течение трех месяцев устраивал дела Ближней 
Испании, устанавливая права и обязанности общин, решая имущественные дела 
частных лиц (Метелл в это время отправился довершать покорение лузитан в 
Дальнюю Испанию). Сделав для провинции «много добра», оставив там «немало 
влиятельных клиентов» (Цезарь), Помней 30 октября отправился с армией назад в 
Италию, куда вызывал его сенат, недовольный осадой, затеянной Крассом.
 В 50 дней Помпей проделал путь в 1500 километров, поставил на альпийских 
вершинах памятники в честь своих испанских побед, и 18 декабря, восторженно 
встреченный согражданами, прибыл с войском под Рим. В его распоряжении 
находились шесть римских легионов, один «туземный» (из испанцев, получивших 
права римского гражданства за оказанные услуги), а также 5 тысяч кавалеристов.
 Противники Помпея дрожали, и Плутарх говорит, что «было почти столько же людей,
 выходивших к нему навстречу с дружескими приветствиями, сколько и тех, кто 
делал это из страха». Помпей объявил многим влиятельным гражданам, что он 
поможет народным трибунам вернуть себе власть в полном объеме. Это заявление 
привело сулланцев в неистовую ярость. Между тем на народных сходках Паликан, 
чувствуя себя в безопасности за спиной Помпея, отбросил прочь всякую 
сдержанность и обрушился на Красса с крайне резкими нападками. Он требовал 
сместить его с поста главнокомандующего на войне со Спартаком и объявить новые 
выборы.
 Требование Паликана не понравилось ни Кв. Катуллу, ни П. Цетегу, ни другим 
видным политикам. Ни у кого из них не вызывало сомнения, кто имеется в виду в 
качестве преемника.
 Итак, после краткого замешательства среди оппозиционных Помпею сил борьба 
вновь разгорелась со всем ожесточением. Помпеянцы подготавливали решительный 
удар и на все лады прославляли своего победоносного вождя. Делать это было 
легко. Ибо, по словам Цицерона, Гней Помпей «своей доблестью затмил славу не 
только своих современников, но даже и тех, о которых повествуют предания 
старины», в силу чего он может «служить примером для всего, что только есть 
хорошего на свете».
 Говоря так, раскрашивая Помпея всеми красками своей ораторской палитры, — чем 
Цицерон всегда очень гордился [46] , — он определял важнейшие качества 
победителя Сертория следующим образом: «Начнем со знания военного дела. Знаете 
ли вы человека, который в большей мере обладал бы этим качеством или в котором 
можно было бы в большей мере предполагать его? Ведь он еще отроком, оставив 
школу и учение, отправился к войску отца и в школу военной службы в самый 
разгар труднейшей войны со свирепым врагом (с союзниками. —  В. Л. ). Он к 
исходу своего отрочества был воином в войске замечательного полководца, а с 
первых лет своей молодости сам был полководцем большого войска. Он чаще 
сражался на поле брани с врагом, чем кто-либо другой — перед судом с 
противником, больше войн знает по личному в них участию, чем другие по 
описаниям в книгах, больше провинций исходил в победоносных походах, чем другие 
в командировках. В своей юности он изучил военное искусство не по чужим 
наставлениям, а сам властвуя, не на неудачах, а на победах, считая свою службу 
не годами, а триумфами. Есть ли затем такой род войн, в котором несчастья 
нашего государства ее потребовали бы его услуг?
 …Что касается затем природных дарований Глея Помпея, то никакая человеческая 
речь не может с ними сравняться; нет в ней выражений, достойных его и в то же 
время новых для вас, неизвестных кому бы то ни было. Действительно, если бы 
даже обыкновенно так называемые «полководческие качества» — выдержка, храбрость,
 деятельность, быстрота, предусмотрительность — были единственными необходимыми 
для военачальника достоинствами, то и ими он далеко превзошел бы всех прочих 
полководцев старого и нового времени, вместе взятых. Знает это Италия, 
освобождение которой (от марианцев. —  В. Л. ), по признанию самого победителя 
Суллы, состоялось благодаря доблестному содействию Помпея. Знает это Сицилия, 
которую он избавил от окружавших ее отовсюду опасностей не угрожаю