и нарушали, но, как 
поступая в таких случаях, отцы наши достигли такого благоденствия, хотя вы и 
сами это знаете, я все же вам напомню. Когда все наши соседи, жившие вокруг нас,
 часто от нас отпадали и постоянно нарушали клятвенные договоры с нами, они не 
пренебрегли ими — ни латинами, ни тирренами, ни сабинянами. И когда опять-таки 
жившие вокруг нас айканы, вольски и кампанцы, все другие племена Италии 
нарушили договоры с нами, они стойко перенесли это. И племя самнитов, которое 
трижды пренебрегало дружбой и договорами и восемьдесят лет вело с нами 
величайшие войны, они не уничтожили, равно всех других, которые призвали Пирра 
против Италии. Да и мы сами еще недавно не истребили же тех из италийцев, 
которые присоединились к Ганнибалу, равно и бруттиев, которые до конца боролись 
вместе с ним против нас, но, наказав их тем, что мы отняли у них часть земли, 
позволили им владеть остальным, так как одновременно и благочестиво и полезно 
для нашего благоденствия не столько истреблять племена людей, сколько учить их 
благоразумию.

59. Итак, ради чего изменим мы по отношению к карфагенянам наш образ действий, 
пользуясь которым доныне мы процветали? Или потому, что их город больше других? 
Но поэтому он еще более достоин пощады. Или потому, что они часто нарушали 
данные нам клятвенно обещания? Но ведь это делали и другие и, можно сказать, 
все. Или потому, что они теперь подвергаются малому наказанию? Они, у которых 
отнимаются все корабли, кроме десяти, которые передают нам слонов, свою главную 
силу, платят десять тысяч эвбейских талантов,
[481]
отступаются от всех городов и всей страны, над которой они властвуют вне 
финикийских рвов, и все, что они разграбили, страдая от голода, они, все еще 
страдая от голода, отдают, а в случае разногласий третейским судьей для них 
является Сципион, воевавший с ними. Я хвалю Сципиона и за высокие и за 
многочисленные эти требования, но настойчиво советую ради завистливости судьбы 
и переменчивости человеческих дел пощадить тех, у которых есть еще, пока мы не 
заключили соглашения, много кораблей и большое количество слонов, причем 
Ганнибал, муж самый опытный в военном деле, уже имеет войско, Магон из области 
кельтов и лигуров ведет других многочисленных наемников, а сын Сифакса Вермина
[482]
является их союзником, равно как и другие народы номадов; наконец, они имеют 
много рабов. Если они потеряют надежду на то, что они могут получить от нас, 
они, не жалея ничего, воспользуются всем этим. Нет ничего страшнее отчаяния в 
битвах, в которых и божество не всегда справедливо и часто завистливо.

60. По-видимому, и Сципион, предвидя это, прислал нам свое мнение и добавил, 
что, если мы будем медлить, он сам заключит договор. Естественно, что он лучше 
нас разбирается в обстановке и что ему виднее, так как он находится на месте. 
Отвергнув его советы, мы обидим человека, столь любящего свой город, и такого 
исключительного полководца, который, когда мы и не стремились в Ливию, побудил 
нас к этому, не взяв войска, сам собрал его для себя и эту кампанию провел для 
нас настолько счастливо, как мы того и не ожидали. И достойно удивления, что, 
относясь вначале к этой войне легкомысленно, вы теперь хотите продолжать ее так 
настойчиво и неумеренно. Если же кто считает, что все это верно, но боится, как 
бы и теперь карфагеняне не нарушили договоров, то наиболее вероятно, что они, 
столь много претерпев от прежних нарушений, сами уже будут стражами этих 
договоров и на будущее время станут чтить благочестие, из-за нечестия пав перед 
нами на колени; непоследовательно для одних и тех же сенаторов одновременно 
презирать карфагенян, как уже не имеющих никакой силы, и в то же время бояться 
их, как могущих поднять восстание. А нам легче уследить за ними, чтобы они 
вновь не усилились, чем сейчас их окончательно уничтожить; ведь теперь они 
будут сражаться с отчаянием; впоследствии же мы всегда будем сдерживать их, 
боящихся нас. Достаточно неприятностей будут они иметь и без нас: их будут 
теснить все живущие вокруг них, помня зло за прежнее их насилие, да и 
Массанасса, муж, вернейший нам, находясь там, будет всегда следить за ними.
61. Но если кто-либо пренебрежет всем этим, лишь бы самому заменить в 
командовании Сципиона, наблюдая лишь свои интересы и уверенный, что он встретит 
покровительство судьбы до самого конца, то что же мы будем делать с городом, 
взявши его, если только мы его возьмем? Уничтожим его совершенно за то, что они 
разграбили наши корабли с хлебом? Но они готовы отдать это вместе со многим 
другим. Или мы этого не сделаем, остерегаясь отмщения богов и поношения от 
людей, но передадим его во власть Массанассе? Но хоть он нам и друг, не следует 
делать даже его безмерно могущественным; напротив, надо думать, что их вражда 
друг с другом полезна для Римского государства. Или всю эту землю мы пустим в 
аренду? Но охраняющее ее войско поглотит весь доход: мы будем нуждаться в 
большом войске, как это естественно в окружении многих соседей, которые все 
варвары. Или мы пошлем колонистов, застав