редине стоял он сам, как и Ганнибал, ввиду взаимного уважения к доблести 
друг друга, имея около себя всадников, чтобы помогать там, где они увидят своих 
попавшими в тяжелое положение: Ганнибал — четыре тысячи, Сципион — две тысячи и 
триста италийцев, которых он сам вооружил в Сицилии.

42. Когда у них было все готово, каждый стал объезжать своих, ободряя их; 
Сципион на глазах у воинов призывал богов, которых оскорбляли карфагеняне 
всякий раз, когда нарушали соглашения, и просил войско смотреть не на множество 
врагов, но на свою доблесть, которой они и раньше одолели этих же врагов, хотя 
их на этой же земле было и больше. Если и у победивших есть по отношению к 
будущему страх или неуверенность, или колебание, насколько больше необходимо 
должно быть это у побежденных. Так возбуждал своих Сципион и успокаивал их 
относительно малочисленности; Ганнибал же напоминал своим о делах, совершенных 
ими в Италии, сколько блестящего и великого они сделали, не против номадов, но 
против всех италийцев в Италии, и с того места, где стоял, указывал на 
малочисленность врагов и призывал их, чтобы они, будучи более многочисленными, 
не показали себя на родной земле худшими, чем менее многочисленные враги. 
Каждый выставлял своим опасность и величие настоящего состязания: Ганнибал, 
указывая, что это состязание решает судьбу Карфагена и всей Ливии, быть ли ей в 
рабстве в случае поражения или в дальнейшем властвовать над всем, что они 
захватили, Сципион же — что в случае поражения для римлян нет даже безопасного 
отступления, если же они победят, их государство станет еще более 
могущественным, им самим это даст отдых от настоящих трудов, возможность 
вернуться домой и славу на будущее время.
43. Так, каждый воодушевляя своих, они начали битву — Ганнибал, подав знак к 
наступлению трубами, Сципион, приказав ответить тем же. Когда войска сошлись, 
начали сражение слоны, снаряженные для внушения ужаса и возбуждаемые уколами 
стрекал со стороны тех, кто на них сидел; но всадники-номады, носясь вокруг них,
 метали в них дротики один за другим, пока вожаки не вывели их из битвы, 
израненных, бросившихся бежать и уже переставших слушаться. Так было со слонами,
 стоявшими на флангах, стоявшие же в середине фаланги стали топтать римских 
пехотинцев, бывших неопытными в такой битве, малоподвижных вследствие своего 
тяжелого вооружения и поэтому не имевших возможности легко от них убегать или 
их преследовать, пока Сципион не приказал италийским всадникам, выстроенным 
позади и имевшим более легкое вооружение, соскочить с испуганных коней и, 
окружив слонов, забросать их дротиками. И он сам, первый, соскочив с коня, 
ранил шедшего впереди слона. Его пример внушил смелость другим и они стали уже 
отовсюду наносить слонам раны; тогда отступили и слоны.

44. Когда с поля битвы были удалены звери, началось состязание одних лишь мужей 
и коней. Правое крыло римлян, которым командовал Лелий, обращает в бегство 
стоящих против него номадов, после того как Массанасса ударом копья убил их 
царька Массату;
[464]
быстро явившись им на помощь, Ганнибал восстановил положение. На левом же крыле,
 где римлянами командовал Октавий, а у неприятелей стояли кельты и лигуры, и 
тем и другим приходилось очень плохо. Сципион послал им на помощь трибуна Ферма
[465]
с отборным отрядом; Ганнибал же, когда восстановил порядок на левом крыле, 
поскакал к лигурам и кельтам, ведя с собой вторую линию карфагенян и ливийцев. 
Видя его, Сципион, в свою очередь, явился туда со вторым рядом своих солдат. 
Таким образом, сошлись на бой два лучших полководца; те, кто был под их 
начальством, блестяще вели это состязание, полные уважения к своим вождям; и у 
тех и у других не было недостатка в решимости; и бой, и увещания были 
решительными и сильными.


45. Так как битва была долгой и нерешительной, вожди, жалея своих усталых 
воинов, бросились друг на друга, чтобы личной схваткой ускорить окончание боя. 
Оба одновременно бросили копья, Сципион попал в щит Ганнибала, а Ганнибал — в 
коня Сципиона. Конь, страдая от раны, унес Сципиона назад, пока тот, пересев на 
другого коня, вновь не бросил дротика в Ганнибала. Но и тогда он не попал в 
него, но убил находившегося поблизости всадника. В это время, узнав об этом, 
явился и Массанасса. Римляне, видя, что их полководец сражается за них, как 
простой воин, с большей силой бросились на врагов, обратили их в бегство и 
стали преследовать бегущих; те уже не повиновались Ганнибалу, который верхом 
объезжал их и уговаривал их остановиться и вновь испытать военное счастье. 
Тогда, потеряв надежду на них, Ганнибал повел в бой тех, которые с ним прибыли 
из Италии и находились еще в резерве и не двигались с места; он надеялся 
напасть на римлян, во время преследования расстроивших свои ряды. Те же, 
разгадав его намерение, ревностно стали отзывать друг друга от преследования и 
снова построились для боя. Так как у них не было коней, не было уже и дротиков, 
они пустили друг против друга в ход мечи и вступили в рукопашный бой. Здесь 
произошло страшное избиение, наносились жестокие раны, ра