них многих убивали. Однажды, заметив, что поднялся сильный ветер, одни 
стали бросать со стены зажженные факелы, паклю и смолу на машины, а другие, 
сверх того сделав вылазку, подожгли их. Отказавшись от этой попытки, Ганнибал 
обложил город укреплениями, кроме той части, которая подходила к морю, так как 
это было невозможно. И, передав Ганнону
[292]
руководство осадой, он удалился в область япигов.


34. У тарентинцев есть гавани, обращенные к северу, если въезжать с моря через 
пролив,
[293]
причем пролив этот запирался мостами;
[294]
тогда они были в руках римского гарнизона, который сам получал продовольствие с 
моря, а тарентинцам препятствовал снабжаться таким образом. Поэтому тарентинцы 
испытывали недостаток в продовольствии, пока, придя к ним, Ганнибал не научил 
их, перекопав проезжую дорогу, которая шла по середине города от гаваней к 
южному морю, сделать, таким образом, другой проход. Сделав это, они стали 
получать продовольствие, и, так как римский гарнизон не имел кораблей, 
тарентинцы своими триэрами, подплывая
[295]
под стену, особенно когда не было сильного ветра, вредили римлянам: 
подвозившееся им продовольствие они отнимали, и римляне стали испытывать в нем 
недостаток. И когда фурийцы
[296]
послали им на кораблях хлеб и триэры для охраны кораблей, тарентинцы и бывшие с 
ними ливийцы, узнав об этом и устроив засаду, захватили все корабли и с этим 
хлебом, и с самими людьми. Когда фурийцы стали часто посылать посольства и 
просили освободить захваченных в плен, тарентинцы старались приходивших к ним 
привлечь на сторону Ганнибала. И Ганнибал всех фурийцев, которых он имел 
пленниками, тотчас освободил. Они же силой заставили своих сограждан открыть 
ворота Ганнону. И вот фурийцы, желая сохранить Тарент для римлян, незаметно 
сами оказались под властью карфагенян; бывший же в городе римский гарнизон 
тайно уплыл в Брентесий.
[297]


35.
[298]
Метапонтцы же, когда их начальник гарнизона ушел в Тарент, уведя половину своих 
воинов, перебили остальных, уже малочисленных, и присоединились к Ганнибалу. 
Присоединилась и Гераклея,
[299]
лежавшая между метапонтцами и фурийцами,
[300]
скорее от страха, чем сознательно. Дела Ганнибала вновь стали лучше. В 
следующем году и некоторые из луканов отпали от римлян; проконсул Семпроний 
Гракх,
[301]
двинувшись против них, воевал с ними. Некий лукан, из тех, которые еще 
оставались под властью римлян, по имени Флавий (Fl[oyiow),
[302]
считавшийся другом и гостем Гракха, решив предать его, убедил его прийти в 
какое-то местечко, чтобы заключить договор с полководцами луканов якобы они 
раскаялись и хотят дать и получить обещания в верности. Ничего не подозревая, 
Гракх последовал за ним с тридцатью всадниками. Когда же его окружило большое 
число номадов, появившихся из засады, и Флавий ускакал к ним, Гракх, поняв его 
предательство, спешившись и совершив много подвигов, был изрублен со всеми 
своими спутниками, кроме троих: их одних взял в плен Ганнибал, хотя он приложил 
много усилий, чтобы взять живым римского проконсула. Хотя он так недостойно 
попал в засаду, но все же, восхищенный доблестью его кончины, Ганнибал 
похоронил (]uace) его,
[303]
а кости послал римлянам. После этого сам он провел лето в области япигов и 
старался собрать побольше хлеба


36. Когда же римляне решили напасть на капуанцев, Ганнибал послал Ганнона
[304]
с тысячью пехотинцев и тысячью всадников, чтобы он ночью вошел в Капую. Он и 
вошел незаметно для римлян, и они с наступлением дня, как только увидали на 
стенах более многочисленных защитников, поняли происшедшее и тотчас отошли от 
города, но сперва собрали еще не сжатый хлеб капуанцев и других кампанцев. 
Когда кампанцы стали на это плакаться, Ганнибал сказал, что он имеет много 
хлеба в Япигии, и велел, послав за ним, брать, сколько они хотят. Они же 
послали не только вьючных животных и мужчин, но и женщин и детей, чтобы носить 
хлеб, не боясь уже ничего во время пути, так как в их область п