в, исполненные гнева; их истребляли отовсюду, и, разъезжая 
верхом вокруг них, Ганнибал то подстрекал своих, призывая покончить с этим 
остатком, чтобы довершить свою победу, то стыдил и упрекал, что, победив такое 
множество, они не могут одолеть немногих. Римляне же, пока с ними были Эмилий и 
Сервилий, и нанося сами удары и терпя большой урон, все же оставались в строю; 
когда же пали их полководцы, они, сильным натиском пробившись через середину 
врагов, стали разбегаться в разные стороны, одни — в лагери, которых было два, 
куда уже собрались бежавшие до них; и всех их оказалось около пятнадцати тысяч: 
Ганнибал, окружив лагерь, приставил к ним стражу; другие — около двух тысяч — 
бежали в Канны. Эти две тысячи сдались Ганнибалу. Немногие бежали в Канусий, а 
остальные в одиночку рассыпались по лесам.

25. Таков был конец битвы Ганнибала и римлян при Каннах, начавшейся немного 
позднее второго часа,
[272]
закончившейся же незадолго до двух часов ночи;
[273]
она еще и ныне известна у римлян как великое бедствие, так как в эти часы у них 
погибло пятьдесят тысяч,
[274]
большое число было взято в плен живыми, погибли многие и из сенаторов и с ними 
все военные трибуны и центурионы, а из самих полководцев два лучших. Самый же 
худший, бывший виновником этого несчастия, как только началось бегство, сам 
первый скрылся. Римляне, воюя уже два года с Ганнибалом в Италии, потеряли из 
своих граждан и из союзников до ста тысяч человек.


26. Ганнибал, одержав столь блестящую и редкую победу, применив в один день 
четыре стратегические хитрости: силу ветра, притворный переход перебежчиков, 
притворное бегство и скрытую в оврагах засаду, тотчас же после боя отправился 
осматривать убитых и, видя убитыми лучших из своих друзей, застонал и, заплакав,
 сказал, что ему не нужно другой такой победы. Говорят, что и до него такие же 
слова сказал Пирр, царь Эпира, который тоже одолел римлян в Италии с подобными 
же потерями.
[275]
Из бежавших с поля битвы те, которые собрались в большем лагере, вечером, 
выбрав себе предводителем Публия Семпрония, прорвались силой через охрану, 
поставленную Ганнибалом, но заснувшую от усталости, и около полуночи быстро 
дошли до Канусия в числе около десяти тысяч; пять тысяч же собравшиеся в 
меньшем лагере, на следующий день были взяты в плен Ганнибалом. Теренций, 
собрав остатки войска, попытался подбодрить убитых отчаянием и, поставив им 
начальником Сципиона, одного из военных трибунов, быстро уехал в Рим.

V.

27. В Риме же, когда пришло известие о несчастии, некоторые на улицах 
оплакивали своих близких, называя их по именам, и с воплями ожидали, что они 
сами вот-вот будут взяты в плен, женщины с детьми молились в храмах, чтобы 
наконец прекратились эти несчастия для государства, магистраты 
жертвоприношениями и обетами старались умилостивить богов, умоляя их, если над 
государством за что-нибудь тяготеет их гнев, чтобы они удовлетворились 
происшедшим. Сенат послал в Дельфы Квинта Фабия, историка этих событий,
[276]
чтобы вопросить о настоящем положении дел; с разрешения хозяев сенат освободил 
до восьми тысяч рабов
[277]
и велел всем находящимся в городе готовить оружие и луки; даже при таком 
положении дел сенату удалось собрать некоторое количество воинов из союзников. 
Клавдия Марцелла, который должен был плыть в Сицилию, сенат, переменив решение, 
направил на войну с Ганнибалом. Марцелл дал часть флота своему сотоварищу Фурию
[278]
и послал его в Сицилию; сам же, ведя рабов и тех, кого и сколько он мог собрать 
из граждан или союзников, всего до десяти тысяч пехотинцев и две тысячи 
всадников, двинулся в Теан и следил, что собирается делать Ганнибал.


28. Когда Ганнибал дал пленным позволение отправить в Рим послов относительно 
их участи: не захотят ли находящиеся в городе выкупить их за деньги. Выбранных 
пленными трех послов во главе с Гнеем Семпронием заставил поклясться в случае 
отказа римлян вернуться к нему. Родственники взятых в плен, обступив здание 
сената, заявляли, что каждый из них выкупит родных за свои деньги, и умоляли 
сенат разрешить им это, и народ вместе с ними плакал и просил; из сенаторов 
одни не считали правильным при столь больших несчастиях вредить государству 
потерей еще стольких граждан, освобождать рабов и пренебрегать возможностью 
освободить свободных,
[279]
другие же полагали, что не следует такой жалостью приучать солдат к бегству, но 
заставлять или, сражаясь, побеждать, или умирать, чтобы не могло сложиться 
убеждение, что беглец может заслужить жалость даже со стороны своих близких. 
Было приведено много примеров из прошлого для доказательства обоих мнений, и 
сенат не разрешил родственникам выкупить пленных, полагая, что при многих 
предстоящих еще опасностях не принесет пользы на будущее проявленное в 
настоящее время человеколюбие; жестокость же, пусть бы она казалась и печальной,
 будет полезна для будущего, а в настоящее время смелостью решения поразит 
Ганнибала. Итак, Семпроний и бывшие с ним двое из пленных вернулись к Ганнибалу.
 Некоторых из пленных Ганнибал тогда продал, некоторых же, охваченный гневом, 
велел убить, запрудил их телами реку и по такому мосту перешел через нее. Всех 
же тех, кто принадлежал к