ят, что 
Автолик, ходивший вместе с Гераклом походом против амазонок, бурей был занесен 
в Синопу и овладел городом; у синопцев была чтима его статуя, которую жители 
Синопы не успели захватить во время бегства, но закрыли ее льняными покрывалами 
и парусами. Лукулл ничего об этом не знал и даже не предполагал; и вот ему 
приснилось, что он видит Автолика, позвавшего его. Когда на следующий день эту 
статую, всю закутанную, принесли к Лукуллу, он велел ее развернуть и увидал 
точь-в-точь такого, который, казалось ему, явился во сне. Таково было это 
сновидение. Вслед за Синопой Лукулл заселил и Амис, жители которого тоже бежали 
морем; он узнал, что город был колонией афинян, когда они были властителями 
морей, и что он долгое время пользовался демократическим правлением, а потом 
попал под власть персидских царей; получив затем в силу приказания Александра 
демократическое правление, он вновь был порабощен понтийскими царями. Лукулл, 
сочувствуя Амису за все это и соревнуясь с Александром в своих милостях к людям 
афинского племени, сделал город автономным и поспешил быстро созвать назад 
жителей Амиса. Так опустошил и вновь заселил Лукулл Синопу и Амис; а с Махарой, 
сыном Митридата, царствовавшим в Боспоре и приславшим ему золотой венок, он 
заключил дружбу; от Тиграна же он стал требовать выдачи Митридата. Затем сам он 
вернулся в провинцию Азию, еще не выплатившую сумм, наложенных Суллой, и 
установил подать в размере четвертой части с плодов земли, и налоги с рабов и с 
домов. И он принес победные жертвы, как будто война у него была совершенно 
закончена.

84. После этих жертвоприношений он двинулся против Тиграна, не выдававшего ему 
Митридата, с двумя отборными легионами и пятьюстами всадников. Перейдя Евфрат, 
он продвигался, требуя от варваров только поставки предметов первой 
необходимости: эти люди с ним не воевали и не хотели нести какие-либо тяготы, 
пока Лукулл и Тигран не разрешат между собою спора. Тиграну никто не сообщал о 
вторжении Лукулла, а первый, сказавший ему об этом, был им повешен, так как он 
счел, что этот человек хочет вызвать среди его городов волнение. Когда же, 
наконец, он это заметил, он выслал вперед Митробарзана с двумя тысячами конницы,
 чтобы задержать продвижение Лукулла. Он поручил Манкею охранять Тигранокерту,
 — этот город, как я указал раньше, царь заложил и выстроил в этом месте в 
честь себя; сюда собрал он знатнейших лиц своего государства, угрожая при этом, 
что все то, что они не возьмут с собою, будет конфисковано. Он окружил город 
стенами высотой 50 локтей, в толще их было устроено много лошадиных стойл; в 
предместье города он воздвиг дворец с большими парками, с охотничьими левами и 
озерами. Рядом было воздвигнуто сильное укрепление. Поручив все это наблюдению 
Манкея, он отправился собирать войско по окружным областям. При первом же 
столкновении Лукулл тотчас же обратил в бегство Митробарзана и преследовал его, 
а Секстилий, осадив Манкея в Тигранокерте, тотчас же разграбил дворец, так как 
он был неукрепленным, а город с его гарнизоном он окружил рвом, поставил машины 
и подкопами расшатал стены. Вот чем был занят Секстилий.

85. Тигран, собрав 250.000 пехоты и всадников около 50.000, послал из них около 
6000 в Тигранокерту; они прорвались через укрепления римлян к гарнизону и, 
забрав жен царя, вновь возвратились. С остальным войском сам Тигран двинулся на 
Лукулла. Митридат, впервые встретившийся тогда с ним, советовал ему не вступать 
с римлянами в сражение, но, окружая их одной только конницей и опустошая землю, 
постараться довести их до голода тем же способом, как и сам он под Кизиком, 
доведенный Лукуллом до истощения, потерял без битвы все свое войско. Тигран, 
посмеявшись над таким его военным планом, двинулся вперед, готовый вступить в 
сражение. Увидав малочисленность римлян, он с насмешкой сказал о них: «Если это 
послы, то их много, если же враги, то их чересчур мало». Лукулл, увидав позади 
Тиграна удобный холм, приказал коннице нападать на Тиграна с фронта, привлекать 
(внимание неприятеля) на себя и без сопротивления отступать, чтобы ряды 
варваров при преследовании расстроились; а сам с пехотой незаметно окольными 
путями двинулся на этот холм. И когда он увидал врагов, растянувшихся в 
преследовании на большое пространство и чувствовавших себя как бы победителями, 
а весь их вьючный скот у себя под ногами, Лукулл громко воскликнул: «Наша 
победа, о мои храбрые воины!» и первый бегом бросился на вьючный скот. Животные 
тотчас в беспорядке бросились бежать и навалились на пехоту, а пехота на 
конницу. Сразу бегство стало всеобщим: те, которые в пылу преследования были 
увлечены на большое расстояние, когда римские всадники, повернувшись, напали на 
них, были уничтожены, в ряды других ворвались подгоняемые вьючные животные; как 
обычно бывает при таком множестве, все сталкивались друг с другом, и так как 
никто не знал, откуда идет на них гибель, то произошло страшное избиение, ибо 
никто ничего не забирал: с большими угрозами Лукулл запретил им это, так что на 
расстоянии 120 стадий они, проходя без внимания мимо браслетов и ожерелий, 
только убивали, пока не настала ночь. Только тогда они повернули назад и стали 
обирать убитых; теперь Лукулл им разрешил это.

86. Видя со стен Тигранокерты произошедшее поражение, Манкей разоружил всех 
греков, которые служили у него наемниками, подозревая их (в готовности 
изменить); они же, боясь ареста, ходили все вместе с палками в руках и вместе 
же ночевали; а когда Манкей направил против них вооруженных варваров, то они, 
намотав платье на левую руку вместо щитов, смело напали на них; оружие убитых 
они распределили между собой. Когда они по возможности собрали его достаточно, 
они захватили часть стены между двумя башнями и стали звать римлян, 
находившихся вне стен, и принимали их, когда они поднимались на стену.
Так б