ты был 
другом Лукулла, то очень многим; если бы ты остался Лукуллу врагом, то я не 
буду даже советовать». Так ответил Помпоний; когда варвары требовали убить его, 
царь ответил, что он не проявит насилия против доблести, попавшей в тяжелое 
положение. Не раз он выводил войско, но, так как Лукулл не спускался для боя, 
он, перейдя перевал, пытался напасть на него. В это время некий начальник, скиф 
родом, по имени Олкаба, давно уже перебежавший к Лукуллу, спасший во время этой 
конной битвы многих и за это награжденный Лукуллом допущением к столу 
полководца, правом высказывать суждения и участвовать в тайных совещаниях, 
подошел к палатке Лукулла, когда тот в полдень отдыхал, и потребовал, чтобы его 
впустили. На поясе у него, как всегда, был надет обычный короткий кинжал. Так 
как его не допустили, он вознегодовал и сказал, что крайне важное дело 
заставляет его разбудить полководца; но слуги Лукулла ответили, что для Лукулла 
самое важное сейчас быть здоровым; тогда он тотчас же вскочил на коня и ускакал 
к Митридату — потому ли, что он покушался на Лукулла и ему показалось, что его 
подозревают, или под влиянием гнева, считая, что с ним поступили дерзко. 
Митридату он сообщил о другом скифе, по имени Собадак, что тот собирается 
перебежать к Лукуллу. Собадак был захвачен.

80. Лукулл же, избегая спускаться в равнину, пока враги превосходили его силой 
конницы, и не видя другого обхода, нашел в пещере охотника, знающего горные 
тропы, и, пользуясь им как проводником, по непроходимым дорогам прошел над 
головою Митридата и спустился вниз, избегая и здесь равнины из-за конницы, и 
стал лагерем, имея перед собою в качестве защиты овраг, по которому протекал 
ручей. Чувствуя недостаток в продовольствии, он послал за хлебом в Каппадокию, 
а с врагами вел все время перестрелку; но, когда несколько из царских отрядов 
бежало, Митридат, двинувшись из своего укрепленного лагеря, укорами заставил 
своих солдат повернуть назад и навел на римлян такой страх, что они бежали 
вверх, в горы, не замечая, что враги остались далеко позади, но каждый думал, 
что бегущий вместе с ним или следующий за ним позади является врагом: так 
сильно были они перепуганы. А Митридат разослал повсюду письменные извещения об 
этой победе. Большую часть своей конницы, при этом наиболее боеспособную, он 
велел поместить в засаде против тех, которые доставляли продовольствие Лукуллу 
из Каппадокии, надеясь, что, оказавшись без провианта, Лукулл испытывает то же, 
что он сам испытавал под Кизиком.

81. План был хорош — отрезать Лукуллу подвоз съестных припасов, которые он мог 
получать из одной только Каппадокии. Но всадники царя, встретившись с 
авангардом отряда, доставлявшего продовольствие, в узком проходе и не 
дождавшись, чтобы они вышли на широкую равнину, сами для себя, как это и 
естественно в узком проходе, сделали коней бесполезными. За это время и римляне,
 успев из путевой колонны выстроиться в боевой порядок, одних из воинов царя 
убили, так как пешим помогла узость прохода, других загнали в горы, третьих 
рассеяли, обратив в бегство. Лишь немногие ночью прибежали в лагерь, утверждая, 
что только они одни остались в живых; они распространили преувеличенное 
представление об этом поражении, которое было немалым. Митридат, узнав об этом 
раньше Лукулла и считая, что при таком поражении конницы Лукулл тотчас же 
нападет на него, испугался и задумал бежать; тотчас он сказал о таком своем 
решении своим друзьям по палатке, а они, прежде чем был дан приказ, еще ночью 
поспешили каждый выслать свой багаж из лагеря. У ворот столкнулось большое 
количество вьючных животных; войско увидало все это и узнало кто увозит свой 
багаж; предполагая, что произошло что-либо еще более страшное, воины со страхом 
и с негодованием, что им ничего не было объявлено, бросились к укреплениям 
лагеря, стали их разрушать и разбегаться из равнины во все стороны, безо 
всякого порядка, куда кто мог, без приказа своего военачальника или ближайшего 
командира. Митридат, заметив, что происходит беспорядочное и поспешное бегство, 
выбежал к ним из своей палатки и пытался что-то сказать; но его уже никто не 
слушал; затертый в толпе и сбитый с ног, он упал. Тогда он вскочил на коня и с 
немногими ускакал в горы.

82. Узнав об удачном исходе доставки провианта и произошедшей битве, видя 
бегство врагов, Лукулл послал большое количество всадников преследовать 
убегающих, а тех, которые еще собирались в лагере, он окружил пехотой и велел в 
данный момент не грабить ничего, но убивать всех беспощадно. Но когда римские 
солдаты увидали много золотых и серебряных сосудов и дорогих одежд, они забыли 
об этом приказании. Даже те, которые вот-вот должны были захватить самого 
Митридата, ударив по клади одного из мулов, несшего золото, и увидав 
посыпавшееся золото, занявшись им, набросились на него и позволили Митридату 
бежать в Команы, откуда он с двумя тысячами всадников бежал к Тиграну. Хотя 
Тигран не допустил его к себе на глаза, но приказал держать его с почетом, как 
полагается царю в своих имениях. Тогда Митридат, потеряв совершенно надежду на 
сохранение своего царства, послал в свой дворец евнуха Бакха с тем, чтобы он 
убил его сестер, жен и наложниц, каким только путем он сможет. И действительно, 
они погибли от меча, яда и петли. Видя это, начальники гарнизонов Митридата 
массами стали переходить на сторону Лукулла, за исключением немногих. Лукулл 
подчинил их одного за другим, а затем, плывя с флотом, забирал припонтийские 
города: Амастриду, Гераклею и другие.
83. Синопа еще крепко держалась против Лукулла, и ее жители продолжали неплохо 
сражаться с ним на море. Когда же он осадил их город, они сожгли более тяжелые 
из своих кораблей и, взойдя на более быстроходные, бежали. Но Лукулл тотчас же 
дал свободу городу благодаря сновидению, которое было следующим. Гово