торые ходили послами к Сулле, он предал всевозможным 
мучениям. Он, не щадя ни святынь, ни тех, кто бежал в храм Афины, сжег их 
вместе с храмом. Он срыл и стены и на следующий день он сам обошел город, следя 
за тем, чтобы ничего не осталось от города. Илион, испытавший худшее, чем во 
времена Агамемнона, погиб от рук «родственника»; не осталось целым ни одного 
алтаря, ни одного святилища, ни одной статуи; что же касается священного 
изображения Афины, которое называют Палладием и считают упавшим с неба, то 
некоторые думают, что оно было найдено неповрежденным, что при падении стен оно 
было ими засыпано, если только оно не было унесено из Илиона Диомедом и 
Одиссеем во время Троянской войны.
Вот как поступил Фимбрия с Илионом, как раз в конце 173-й олимпиады. Некоторые 
полагают, что это несчастие с ним произошло как раз спустя 1050 лет после 
разрушения его Агамемноном.

54. Узнав в это же время и о поражении при Орхомене, сообразив, какое 
количество войска он с самого начала направил в Элладу, и последовательное и 
быстрое его уничтожение, Митридат послал приказ Архелаю заключить мир на 
возможно благоприятных условиях. Встретившись с Суллой для переговоров, Архелай 
сказал: «О Сулла! Царь Митридат, который еще со времен отцов был вашим другом, 
начал войну из-за корыстолюбия других ваших полководцев; теперь из уважения к 
твоей доблести он ее прекратит, если ты предложишь справедливые условия». Так 
как Сулла не имел кораблей и так как ему из дому не посылали ни денег, ни чего 
другого, — ведь во главе стояли его враги и относились к нему, как к врагу, — 
так как он уже занял деньги в Дельфах, Олимпии и Эпидавре, дав в замен 
пропорционально долгу храмам половину Фиванской земли, за то, что фивяне 
постоянно отпадали, так как он спешил для решения своего спора с врагами 
привести войско сильное и непотрепанное в боях, он согласился на переговоры и 
заявил: «О Архелай! Если Митридат потерпел несправедливость, то он имел право 
отправить послов с жалобой на обиды, но захватить войной такое количество чужих 
земель, избить такое число людей, присвоить себе общественные деньги, сокровища 
государственных храмов и частное достояние казненных, — так поступает обидчик. 
Точно так же, как по отношению к нам, он проявил коварство и по отношению к 
своим личным друзьям; он и из них убил многих, в том числе и тетрархов, которые 
сидели вместе с ним за его столом, убил в одну ночь вместе с их женами и 
детьми; а ведь они с ним не вели войны. Против нас он действовал скорее в силу 
природной ненависти, чем под влиянием военной необходимости, подвергши 
различным видам мучений и затем избив италийцев, находившихся в Азии, с женами, 
детьми, слугами, если они были италийского рода. Столь великую ненависть 
проявил он, а теперь притворно надевает на себя личину «отеческой дружбы», но 
он вспомнил об этой дружбе только тогда, когда мною было избито 110.000 ваших 
солдат.

55. За все это было бы справедливо, чтобы и мы оказались со своей стороны по 
отношению к нему неумолимы, но ради тебя я берусь добиться для него прощения со 
стороны римлян, если он действительно собирается измениться. Если же он и 
теперь действует притворно и лживо, то, Архелай, пора тебе подумать и о самом 
себе; обдумай, в каких отношениях в данный момент находишься ты с ним; погляди, 
как он обращается с другими своими друзьями и как мы относимся к Эвмену и 
Массиниссе». Когда еще Сулла это говорил, Архелай решительно отверг такое 
искушение с его стороны и с досадой сказал ему, что он никогда не будет 
предателем по отношению к тому, кто поручил ему главное начальство. «Но, 
(прибавил он), я надеюсь, что с тобой я договорюсь, если ты предъявишь 
умеренные требования». Помедлив немного, Сулла сказал ему: «Если Митридат 
передаст нам весь тот флот, который находится у тебя, Архелай, возвратит нам 
предводителей, пленных, перебежчиков, бежавших рабов, если вернет на прежнее 
местожительство хиосцев и всех других, которых он заставил насильно 
переселиться в Понт, если он выведет гарнизоны из всех укреплений, за 
исключением тех, которыми он владел до нарушения им этого мира, если он 
выплатит расходы за эту войну, которые пришлось произвести из-за него, если он 
удовольствуется властью над одним только наследственным царством, то я надеюсь, 
что буду в состоянии убедить римлян не иметь против него гнева за все им 
совершенное».
Так сказал Сулла; Архелай тотчас же стал выводить гарнизоны отовсюду, а 
относительно остальных условий запросил царя. Сулла же, пользуясь в этих 
условиях передышкой, прошел, грабя страну энетов, дарданов, синтов, племен, 
соседних с македонянами, которые постоянно нападали на Македонию; этим он и 
войско свое упражнял, и одновременно обогащал его. 56. Когда прибыли послы от 
Митридата, которые согласились на все остальные условия, но возражали только 
против Пафлагонии, заявив, что Митридат «получил бы гораздо больше для себя, 
если бы стал вести переговоры с другим вашим полководцем, Фимбрией», Сулла, 
рассердившись на такое сопоставление, сказал, что и Фимбрия понесет еще 
наказание и сам он, перейдя в Азию, посмотрит, нужно ли еще заключать мир с 
Митридатом или вести войну. Сказав это, он быстро двинулся через Фракию против 
Кипсел, а Лукулла послал вперед в Абидос: Лукулл уже прибыл к нему; не раз 
подвергаясь опасности быть захваченным морскими разбойниками, он собрал 
кой-какой флот из Кипра, Финикии, Родоса и Памфилии, опустошил много мест на 
неприятельском побережье и во время плавания попытал счастья против кораблей 
Митридата. Сулла из Кипсел, а Митридат из Пергама вновь сошлись для 
переговоров; оба они спустились на равнину с небольшой свитой, на виду у обоих 
войск. Речь Митридата состояла из напоминаний о дружбе и союзе с римлянами как 
лично его, так и его предков и обвинений против римских послов, против 
уполномоченных сената и военачальников за те обиды, которые они нанесли ему, 
вернув Ариобарзана в Каппадокию, отняв у него Фригию и оставив без внимания 
нанесенные ему Ник