не разлей вода.
     - Ой!  Ой!  Ой!  -  застонал Заглоба.  -  Будем уповать на милосердие
божье, что на сей раз такое не случится, а не то - Кетлингу крышка!
     - Беда!  -  помолчав минуту,  продолжал стольник. - О чем это я? Ага!
Дейма и Убыш! Помню, как сегодня это было... Одна смуглянка...
     - Вечно эти смуглянки!  Пигалица,  того гляди, ветром сдует, а такого
пива наварит, хлебнешь - на ногах не устоишь.
     - А ты, ваша милость, Кшисю не обижай! - неожиданно воскликнула Бася.
     - Если  бы  Михал в  тебя влюбился,  не  было бы  такого,  -  отвечал
Заглоба.
     За разговором доехали до дому. При виде освещенных окон сердца у всех
забились живее в надежде, что Володыёвский уже вернулся.
     Но  навстречу вышла  пани  Маковецкая,  озабоченная и  встревоженная.
Узнав,  что  все поиски напрасны,  она залилась слезами,  запричитав,  что
никогда уж  больше не увидит брата;  Бася с  плачем ей вторила,  да и  сам
Заглоба приуныл.
     - Завтра с утречка опять поеду, - сказал он, - может, что разузнаю.
     - Вдвоем искать будем, - отозвался стольник.
     - Нет уж,  вы, ваша милость, женщин утешьте. Ежели Кетлинг жив, я дам
знать.
     - Слыханное ли  дело!  Ведь  мы  в  доме  у  этого человека живем!  -
воскликнул стольник.  -  Завтра нужно другое жилье подыскивать, а на худой
конец шатры в поле раскинуть.
     - Ждите вестей, а то опять разминемся. Буде Кетлинг зарублен...
     - Полно тебе,  сударь,  говори тише! - воскликнула пани Маковецкая. -
Не дай бог слуга услышит, да Кшисе передадут, она и так в чем душа...
     - Пойду к ней, - сказала Бася.
     И  помчалась наверх.  Старики остались в  заботах и тревоге.  Мысль о
том,  что Кетлинг,  убитый,  остался в  чистом поле,  наполняла их  сердца
страхом.  К тому же ночь была душная,  темная, где-то вдали погромыхивало,
вспыхивали зарницы,  а  потом и  яркие молнии стали вонзаться во  тьму.  В
полночь первая в  том  году  весенняя гроза  пронеслась над  землей.  Даже
прислуга проснулась.
     Девушки  спустились из  светелки в  гостиную.  Там,  собравшись,  все
дружно  принялись  твердить  молитвы,  после  каждого  удара  грома  хором
повторяя по обычаю: <И слово плоть бысть>.
     В  посвистах ветра иногда им  чудился стук копыт,  и  тогда волосы на
голове у  Баси вставали дыбом от страха,  да и старикам становилось жутко,
казалось,  вот-вот  отворятся двери,  и  в  комнату  войдет  Володыёвский,
обагренный кровью Кетлинга.
     Так  добрый и  почтенный пан  Михал впервые в  жизни стал для любящих
людей тяжелым бременем,  потому что одна лишь мысль о нем наполняла ужасом
их души.
     Но никаких вестей о нем не было.  На рассвете, когда буря стихла, пан
Заглоба снова отправился в  город.  Весь  этот день прошел в  еще  большей
тревоге и смуте. Бася до позднего вечера подбегала то к окну, то к воротам
и  глядела на  дорогу,  не  едет ли  пан  Заглоба.  Слуги по  распоряжению
стольника  поспешно  укладывали  корзины.   Кшися  приглядывала  за  ними,
стараясь держаться от всех в сторонке. Тетушка при ней ни единым словом не
вспомнила про брата,  но молчание ее красноречиво говорило о том,  что его
любовь к девушке,  их сговор и,  наконец,  ее отказ - все из тайного стало
явным.  А поэтому трудно было бы Кшисе надеяться,  что здесь, в этом доме,
любящие Михала  люди  не  обижены и  не  сердятся на  нее.  Бедная девушка
понимала,  что так быть должно, отстранились теперь от нее такие преданные
ей раньше сердца, и страдала втихомолку.
     К  вечеру слуги увязали узлы и  корзины,  на худой конец можно было и
ехать.  Но пан Маковецкий все еще ждал вестей от Заглобы.  Подали ужин,  к
которому никто не притронулся,  и потянулся вечер скучный,  унылый, вокруг
было  так  тихо,   так  глухо,   словно  бы  все  только  и  делали,   что
прислушивались к нашептыванию часов.
     - Пойдемте в гостиную,  -  сказал наконец стольник.  -  В стенах этих
оставаться тошно.
     Перешли в гостиную, уселись, но не успели и словом перемолвиться, как
под окнами залаяли собаки.
     - Едет кто-то! - воскликнула Бася.
     - Собаки визжат, будто своих узнали! - заметила пани Маковецкая.
     - Тсс! - сказал стольник. - Тарахтят колеса.
     - Тише! - подхватила Бася. - Это пан Заглоба.
     Бася и  стольник вскочили из-за стола и выбежали из гостиной;  у пани
Маковецкой отчаянно заколотилось сердце, но, не подав и виду, она осталась
с  Кшисей,  чтобы  бедная девушка не  догадалась,  каких  от  Заглобы ждут
вестей.
     Тем временем колеса затарахтели уже под окнами, и снова все стихло.
     В сенях вдруг послышались голоса, а еще через мгновенье в комнату как
ураган ворвалась Бася с таким лицом, словно встретила привидение.
     - Бася, что с тобой? Кто там? - спросила пани Маковецкая с испугом.
     Но  не  успела Бася перевести дух,  как двери отворили