- А далеко до Сыроватой?
     - Н е  з н а е м о  н i я к о ї  Сыроватой.
     - А зимовник этот как зовется?
     - Гусла.
     - Напоите-ка коней.
     - Нету воды, высохла. А откуда вы едете?
     - От Кривой Руды.
     - А куда?
     - В Чигирин.
     Чабаны переглянулись.
     Один из них,  черный как жук и косоглазый,  уставился на пана Заглобу
и, помолчав, сказал:
     - А зачем с большака съехали?
     - А там жарко очень.
     Косоглазый положил руку на повод пана Заглобы.
     - Слазь, панок, с коня. Незачем тебе в Чигирин ехать.
     - А это почему бы? - спокойно спросил пан Заглоба.
     - А видишь ты вот этого молодца?  -  спросил косоглазый,  указывая на
одного из товарищей.
     - Вижу.
     - Он из Чигирина  п р и ї х а в.  Там  л я х i в  р i ж у т ь.
     - А знаешь ли ты, мужик, кто за нами в Чигирин следует?
     - Х т о  т а к и й?
     - Князь Ярема!
     Наглые лица  чабанов во  мгновение стали  смиренными.  Все,  точно по
команде, поснимали шапки.
     - А знаете ли вы,  хамы, - продолжал пан Заглоба, - что делают ляхи с
теми,  которые  р i ж у т ь.  Они их  в i ш а ю т ь.  А знаете ли, сколько
князь Ярема войска ведет?  А знаете ли,  что он уже в полумиле отсюда?  Ну
так как,  собачьи души?  Хвосты поджали? Вот как вы нас приняли! Колодец у
вас высох?  Коней поить воды нету?  А,  стервецы!  А,  кобыльи дети! Я вам
задам!
     - Н е   с е р д и т е с я,  п а н е!  Колодец  пересох.  Мы  сами   к
Кагамлыку ездим поить и воду для себя носим!
     - А, прохвосты!
     - П р о с т i т ь,  п а н е.  Колодец пересох. Велите, так сбегаем за
водой.
     - Без вас обойдусь,  сам со слугою поеду. Где тут Кагамлык? - спросил
он грозно.
     - От,  две  мили  отсюда!  -  сказал косоглазый,  указывая на  череду
зарослей.
     - А на дорогу этим путем ворочаться или по берегу доеду?
     - Доедете, пане. В миле отсюда река к дороге сворачивает.
     - Эй,  слуга,  ну-ка давай вперед!  - сказал пан Заглоба, обращаясь к
Елене.
     Мнимый слуга поворотил коня на месте и мигом ускакал.
     - Слушать меня!  -  сказал  Заглоба мужикам.  -  Ежели  сюда  разъезд
придет, сказать, что я берегом на большак поехал.
     - Добре,  п а н е.
     Через четверть часа Заглоба опять ехал рядом с Еленой.
     - Вовремя я  им князя-воеводу выдумал,  -  сказал он,  прищурив глаз,
закрытый бельмом.  -  Теперь они целый день сидеть будут и разъезда ждать.
От одного только княжеского имени у них дрыготня началася.
     - Ваша  милость таково быстро соображает,  что  изо  всякой переделки
выпутаться сумеет,  -  сказала Елена. - И я бога благодарю, что послал мне
такого опекуна.
     Шляхтичу эти слова пришлись по вкусу,  он усмехнулся,  погладил рукою
подбородок и сказал:
     - А  что?  Есть у  Заглобы голова на плечах?  Хитер я,  как Улисс,  и
должен тебе,  барышня-панна, сказать, что, ежели бы не хитрость эта, давно
бы  меня вороны склевали.  Но  что же  нам делать?  Надо спасаться.  Они и
вправду в  близость княжеских войск поверили,  ибо  ясно же,  что князь не
сегодня-завтра появится с  мечом огненным,  аки  архангел.  А  ежели б  он
заодно и Богуна по пути извел, я бы дал обет босиком в Ченстохову пойти. А
хоть и не поверь чабаны,  ведь одного упоминания о княжеской силе довольно
было,  чтобы их  от покусительства на живот наш удержать.  В  любом случае
скажу я тебе,  барышня-панна,  что наглость их - недобрый для нас signum*,
ибо означает это, что мужичье здешнее о викториях Хмельницкого наслышано и
час от  часу будет становиться нахальнее.  А  посему следует держаться нам
мест безлюдных и  в  деревни заглядывать пореже,  так как сие небезопасно.
Яви же, господи, поскорее князя-воеводу, ведь мы в такую ловушку попались,
что будь я не я, хуже и придумать трудно!
     _______________
          * знак (лат.).

     Елена снова встревожилась и,  желая услышать из уст пана Заглобы хоть
одно обнадеживающее словечко, сказала:
     - Теперь я  уж  вовсе уверовала,  что ты,  сударь,  и  себя,  и  меня
спасешь.
     - Это конечно,  -  ответил старый пройдоха.  -  Голова затем и  есть,
чтобы о шкуре думать. А тебя, барышня-панна, я уже так полюбил, что, как о
собственной дочери, о тебе печься буду. Самое скверное, сказать по правде,
что непонятно,  куда удирать,  ибо и  Золотоноша эта самая не очень верное
asylum*.
     _______________
          * убежище (лат.).

     - Я точно знаю, что братья в Золотоноше.
     - Или да,  или нет, потому что могли уехать; и в Разлоги наверняка не
той дорогой, какой мы едем, возвращаются. Я-то больше на тамошний гарнизон
рассчитываю.  Ежели бы  этак бог  дал  полхоругвишки или  полрегиментика в
крепостце!  А вот и Кагамлык!  Теперь хоть очереты под боком. Переправимся
на другой берег и, вместо того чтобы вниз по реке к большаку пойти, пойдем
вверх, чтобы следы запутать. Правда, мы окажемся близко от Разлогов, но не
очень...
     - Мы к  Броваркам ближе будем,  -  сказала Елена,  -  через которые в
Золотоношу ездят.
     - И прекрасно. Останавливайся, барышня-панна.
     Они напоили коней. Затем пан Заглоба, надежно укрыв Елену в зарослях,
поехал искать броду и тотчас его нашел, так как брод оказался в нескольких
десятках шагов от места, где они остановились. Именно тут уже знакомые нам
табунщики перегоняли коней  через  реку,  которая хоть  и  была  по  всему
течению  мелководна,  но  берега  повсюду имела  неприступные,  заросшие и
болотистые.  Переправившись, наши путники спешно двинулись вверх по реке и
без  отдыха проехали допоздна.  Дорога была трудная,  так  как в  Кагамлык
впадало  множество  ручьев,  и  они,  широко  разливаясь в  своих  устьях,
создавали повсюду болота и  топи.  То и дело приходилось или искать брода,
или  продираться сквозь  заросли,  почти  непроезжие  для  конных.  Лошади
страшно утомились и  едва шли.  Порой они так сильно увязали