хали,  государь!  -  с  жаром
воскликнул маленький рыцарь.  - Нам бы теперь только коней покормить, и мы
еще  сегодня можем  тронуться в  путь,  чтобы  с  паном  Чарнецким упиться
вражеской кровью!  Великое это счастье лик твой зреть,  государь,  но и на
шведов спешим мы ударить.
     Лицо короля прояснилось. Отеческой добротой засветилось оно, и, глядя
с удовольствием на неукротимого маленького рыцаря, король сказал:
     - Это  ты  первый бросил свою  полковничью булаву к  ногам  покойного
князя воеводы?
     - Не  первый я  ее  бросил,  государь,  а  в  первый и,  даст бог,  в
последний раз  нарушил воинскую дисциплину.  -  Запнулся тут  пан  Михал и
прибавил через минуту: - Нельзя было иначе!
     - Верно! - подтвердил король. - Тяжелые это были времена для тех, кто
знает, что такое воинская дисциплина; но и в покорстве надо знать границы,
ибо,  преступив их,  можно  совершить грех.  Много ли  офицеров осталось с
Радзивиллом?
     - В Тыкоцине мы из офицеров нашли одного только пана Харлампа,  -  не
ушел он  сразу от  князя,  а  потом в  беде не захотел его оставить.  Одна
только жалость удерживала его,  ибо  сердцем был он  с  нами.  Еле мы  его
выходили,  такой уж был у них голод, а он еще у себя ото рта отымал, чтобы
князя покормить.  Сюда,  во Львов,  приехал он теперь о  милосердии молить
ваше величество,  да  и  я  челом бью за  него,  государь,  ибо человек он
заслуженный и храбрый солдат.
     - Пусть придет ко мне, - сказал король.
     - Должен он,  государь, важную весть тебе объявить, а слышал он ее от
князя Богуслава в  Кейданах.  Жизни и безопасности священной для нас твоей
особы весть эта attinet.
     - Уж не о Кмицице ли?
     - Да, государь!
     - А ты знавал его?
     - Знавал и дрался с ним, но где он сейчас, не знаю.
     - Что ты о нем думаешь?
     - Государь,  коль отважился он на такое,  нет таких мук, которых этот
человек был бы достоин, - он исчадие ада.
     - Вот и  неправда!  -  сказал король.  -  Поклеп взвел на  него князь
Богуслав.  Но не будем говорить об этом,  скажи мне,  что ты знаешь об его
прошлом?
     - Всегда это  был великий воитель,  несравненный в  ратном искусстве.
Другого не  сыщешь  такого,  кто  был  бы  способен с  несколькими сотнями
учинять такие набеги,  как он  учинял на Хованского,  страху задавши всему
его войску.  Это просто чудо,  что шкуру с него не содрали и барабан ею не
обтянули!  Дай тогда кто-нибудь Хованскому самого князя в руки,  он не был
бы так рад,  как если бы ему Кмицица поднесли в подарок. Ведь до того дело
дошло,  что Кмициц на серебре Хованского едал,  на его ковре спал,  на его
санях и на его коне езживал.  Но потом стал он и своих утеснять, страх как
своевольничал,  instar пана Лаща мог приговорами епанчу себе подшить,  а в
Кейданах вовсе пал.
     Тут  Володыёвский  подробно  рассказал  обо  всем,  что  произошло  в
Кейданах.
     Ян Казимир слушал его со вниманием, а когда пан Михал стал описывать,
как Заглоба сперва сам бежал из плена, а потом и товарищей всех освободил,
король так и покатился со смеху.
     - Vir incomparabilis!  Vir incomparabilis!* - повторял он. - А он тут
с тобою?
     _______________
     * Муж несравненный! (лат.).

     - Готов явиться по твоему приказу, государь! - ответил Володыёвский.
     - Улисса  превзошел этот  шляхтич!  Приведи же  его  к  столу,  пусть
потешит нас, да заодно и Скшетуских пригласи, а теперь рассказывай дальше,
что ты еще знаешь про Кмицица?
     - Из писем,  что нашли мы при Рохе Ковальском, узнали мы, что в Биржи
везли  нас  на  смерть.  Князь преследовал нас,  окружить пытался,  да  не
удалось  ему  нас  захватить.  Ускользнули  мы  благополучно.  Мало  того,
неподалеку  от  Кейдан  Кмицица  поймали,  и  я  его  тотчас  приговорил к
расстрелу.
     - Ого!  -  сказал король.  -  Вижу,  у  вас  там  в  Литве скоро дело
делалось!
     - Но  пан Заглоба велел прежде его обыскать,  посмотреть,  нет ли при
нем каких писем.  Вот и нашлось при нем письмо гетмана,  и узнали мы, что,
когда бы не он,  не стали бы нас в  Биржи везти,  а  тут же в  Кейданах на
месте и расстреляли.
     - Вот видишь! - прервал его король.
     - Нехорошо было после этого посягать на его жизнь.  Отпустили мы его.
Что он делал потом,  я не знаю, но Радзивилла он тогда еще не оставил. Бог
его  знает,  что  это  за  человек!  Об  ком  угодно можно  себе  сужденье
составить,  но только не об этом сумасброде.  Остался он с Радзивиллом,  а
потом взял да куда-то и уехал. И ведь опять нас упредил, что князь в поход
на  нас идет из Кейдан.  Что говорить,  великую оказал он нам этим услугу,
ведь,  не  остереги он  нас,  виленский воевода стал бы  нападать на  наши
хору