ыли тогда еще подростками.
     Кмициц отвернулся, чтобы скрыть внезапное смущение.
     - Может,  где-нибудь на  сеймике.  Покойный отец  часто брал  меня  с
собою, чтобы присматривался я, как шляхта вершит дела.
     - Может статься,  что и так...  Лицо твое мне знакомо,  хоть тогда не
было  у  тебя  этого шрама.  Но  ты  смотри,  сколь memoria fragilis est*,
что-то, мне сдается, что и звали тебя тогда иначе?
     _______________
     * Память слаба (лат.).

     - Года все изглаживают в памяти, - ответил пан Анджей.
     Тут они вошли в соседний покой. Через минуту Тизенгауз предстал перед
лицом короля.
     - Как  на  вертеле его жарили,  государь!  -  сказал он.  -  Весь бок
сожгли!
     Когда вернулся и Кмициц, король встал, обнял его и сказал:
     - Мы  никогда не  усомнились бы  в  том,  что ты  говоришь правду,  и
заслуга твоя и страдания не будут забыты.
     - В долгу мы перед тобою, - прибавила королева и подала ему руку.
     Пан Анджей преклонил колено и почтительно поцеловал руку, а королева,
как мать, погладила его по голове.
     - Ты уж на пана канцлера не гневайся,  -  снова сказал король. - Ведь
тут у  нас и впрямь немало побывало изменников и вралей,  что плели всякие
небылицы, а долг канцлера правду publicis* показать.
     _______________
     * Обществу (лат.).

     - Что  для  такого  великого  человека гнев  худородного шляхтича!  -
ответил пан Анджей.  - Да и не посмел бы я роптать на достойного сенатора,
что являет пример верности отчизне и любви к ней.
     Канцлер добродушно улыбнулся и протянул Кмицицу руку.
     - Ну,  давай мириться!  Ты вон тоже как дерзок на язык, вишь, что мне
про  воск  сказал!  Только  знай,  и  Корыцинские не  только воском бумаги
припечатывали, но и кровью не однажды запечатлели верность свою отчизне.
     Король совсем развеселился.
     - Уж  очень  нам  по  сердцу  пришелся  этот  Бабинич,  -  сказал  он
сенаторам.  - Мало кто был нам так люб. Не отпустим мы тебя больше и, даст
бог, в скором времени вместе воротимся в милую отчизну.
     - О всепресветлейший король! - в восторге воскликнул Кмициц. - Хоть и
сидел я в осаде,  однако же от шляхты,  от войска, даже от тех, кто служит
под начальством Зброжека и Калинского и осаждает Ченстохову, знаю, что все
ждут не  дождутся того дня  и  часа,  когда ты  воротишься.  Только явись,
государь,  и  в  тот же день Литва,  Корона и Русь все,  как один человек,
грудью встанут за тебя! Шляхта пойдет за тобой, даже подлые холопы пойдут,
чтобы со своим государем дать отпор врагу.  Войско гетманское рвется в бой
против шведов.  Знаю я,  что и  под Ченстохову приезжали от него посланцы,
чтобы Зброжека,  Калинского и  Куклиновского поднять на шведов.  Государь,
перейди ты  сегодня рубеж,  и  через месяц не  останется у  нас ни  одного
шведа, - только явись, только явись, ибо мы там, как овцы без пастыря!
     Глаза Кмицица сверкали огнем, когда говорил он эти слова: в страстном
порыве он  упал  посреди залы  на  колени.  Сама  отважная и  неустрашимая
королева,  которая давно уговаривала короля вернуться, была захвачена этим
порывом.
     Обратившись к Яну Казимиру, она сказала решительно и твердо:
     - Весь народ говорит устами этого шляхтича!
     - Да, да, милостивая королева, мать наша! - воскликнул Кмициц.
     Между тем внимание канцлера Корыцинского и короля привлекли некоторые
слова Кмицица.
     - Мы всегда готовы пожертвовать жизнью,  -  сказал король,  - и ждали
только, когда раскаются наши подданные.
     - Они уже раскаялись, - сказала Мария Людвика.
     - Majestas infracta malis*,  - с благоговением глядя на нее, произнес
ксендз Выджга.
     _______________
     * Величие сокрушает зло (лат.).

     - Важное это дело,  -  прервал его архиепископ Лещинский. - Ужель и в
самом деле посланцы от гетманских войск приезжали под Ченстохову?
     - Я это от моих людей знаю,  от Кемличей!  -  ответил пан Анджей. - У
Зброжека и  Калинского все об этом не таясь говорили и не глядя на Миллера
и  шведов.  Кемличи не  сидели  в  осаде,  они  с  людьми  встречались,  с
солдатами,  шляхтой.  Я могу привести их,  и они сами расскажут,  что весь
край  как  котел  кипит.  Гетманы только  по  принуждению присоединились к
шведам,  ибо  злой дух вселился в  войско,  а  теперь оно само хочет снова
служить своему королю.  Шведы  грабят и  бьют  шляхту и  духовенство,  они
глумятся над исконными вольностями,  что же удивительного, что всяк только
кулаки сжимает да на саблю свирепо поглядывает.
     - И  у  нас были вести от  войск,  -  промолвил король,  -  и  тайные
посланцы были,  говорили они нам,  что все снова хотят служить нам верой и
правдой.
     - Стало