ВСТУПЛЕНИЕ

     Был в Жмуди знатный род Биллевичей со многими отраслями,  происшедший
от  Мендога(*)  и  во  всем  Россиенском  повете почитавшийся более прочих
родов.  Никому из Биллевичей не случилось  стать  вельможею,  правили  они
только  у  себя  в  повете,  однако на поле Марса оказали отчизне памятные
услуги,  за что в разное время  были  щедро  жалованы  наградами.  Родовое
гнездо их,  сохранившееся и поныне, называлось тоже Биллевичами, но, кроме
него,  они владели многими другими поместьями и под Россиенами, и дальше к
Кракинову  по Лауде,  Шое,  Невяжи,  и даже за Поневежем.  Со временем род
Биллевичей разделился на несколько домов,  и родичи потеряли друг друга из
виду.  Съезжались  все  только в ту пору,  когда в Россиенах,  на равнине,
называвшейся   Станами,   происходили   смотры    жмудского    шляхетского
ополчения(*).  Встречались иной раз и под знаменами постоянного литовского
войска да на сеймиках, а так как были сильны и богаты, то считаться с ними
приходилось даже всемогущим в Литве и Жмуди Радзивиллам(*).
     _______________
          (*) Здесь и далее см. примечания в конце романа (ред.).

     При короле Яне Казимире(*) патриархом рода  был  Гераклиуш  Биллевич,
полковник  легкой  хоругви,  подкоморий(*)  упитский.  Он не жил в родовом
гнезде,  принадлежавшем в  то  время  Томашу,  мечнику  россиенскому;  сам
Гераклиуш владел Водоктами, Любичем и Митрунами, которые лежали неподалеку
от Лауды и, словно морем, были окружены землями мелкопоместной шляхты.
     Кроме Биллевичей,  богатых  домов  в округе было немного:  Соллогубы,
Монтвиллы,  Шиллинги, Корызны, Сицинские (впрочем, и мелкопоместной братии
с  такими  прозваниями  тоже было немало),  и по всему лауданскому поречью
раскинулись так называемые «околицы»,  или,  проще сказать, застянки(*), в
которых обитала доблестная и славная в истории Жмуди лауданская шляхта.
     В других местах род принимал название от  застянка  или  застянок  от
рода,  как бывало в Подляшъе,  а тут, в лауданском поречье, было по-иному.
Тут в Морезах жили Стакьяны,  которых в  свое  время  поселил  на  здешних
землях  Баторий  в  награду  за храбрость,  проявленную под Псковом(*).  В
Волмонтовичах на плодородной земле хозяйствовали Бутрымы;  великаны на всю
Лауду, малоречивые, с тяжелой рукой, они во время сеймиков, набегов и войн
привыкли молча ломить стеною.  В Дрожейканах и  Мозгах  возделывали  землю
многочисленные Домашевичи,  славные охотники:  в пуще Зелёнке они хаживали
на медведя под самый Вилькомир.  Гаштовты обитали в Пацунелях;  девушки их
славились  своею  красотой,  так  что  в  конце  концов  всех  красавиц  в
окрестностях Кракинова,  Поневежа  и  Упиты  стали  звать  «пацунельками».
Соллогубы Малые выпасали на лесных пастбищах табуны коней и стада отличной
скотины;  Гостевичи из Гощун курили смолу в лесах,  почему их  и  прозвали
Гостевичами Черными, или Дымными.
     Были и  другие  застянки,  были  и  другие  роды.   Названия   многих
сохранились  поныне;  но  и  застянки  по большей части лежат не там,  где
прежде лежали,  и люди,  которые живут в них, зовутся иначе. Пришли войны,
бедствия, пожары; люди не всегда отстраивались на старом пепелище, словом,
многое изменилось.  Но в те времена  еще  цвела  древняя  Лауда,  живя  по
старине,  и  слух о лауданской шляхте шел по всему краю,  ибо незадолго до
этого она под водительством Януша Радзивилла сражалась под  Лоевом  против
взбунтовавшихся казаков(*) и покрыла себя великою славой.
     Все лауданцы служили в  хоругви  старого  Гераклиуша  Биллевича:  кто
побогаче  —  товарищами  одвуконь,  кто  победнее — об один конь,  а самые
бедные — простыми солдатами. Всегда это была воинственная шляхта, особенно
любившая  рыцарское  свое  искусство.  Зато  в тех делах,  которыми обычно
занимались сеймики,  она мало разбиралась.  Знала, что король — в Варшаве,
Радзивилл  и  пан  Глебович,  староста(*),  — в Жмуди,  а пан Биллевич — в
Водоктах на Лауде.  Этого с нее было довольно,  и голосовала она так,  как
учил пан Биллевич,  твердо веря,  что он хочет того же,  что пан Глебович,
тот в свой черед идет нога в ногу с Радзивиллом,  Радзивилл —  королевская
рука  в  Литве и Жмуди,  а уж король — супруг Речи Посполитой и отец всето
шляхетского сословия.
     Для  могущественных биржанских владык пан Биллевич был не  слугою,  а
скорее другом, притом неоценимым, ибо по первому зову у него была наготове
тысяча голосов и  тысяча лауданских сабель,  а  саблей в  руке  Стакьянов,
Бутрымов, Домашевичей или Гаштовтов в то время не отважился пренебречь еще
никто на свете.  Все переменилось со временем, особенно после кончины пана
Гераклиуша Биллевича.
     А не  стало  отца  и  благодетеля лауданской шляхты в тысяча шестьсот
пятьдесят четвертом году.  Страшная война разгорелась в ту  пору  по  всей
восточной границе Речи Посполитой. Пан Биллевич не пошел уже на эту войну,
годы не позволили и глухота;  но лауданцы пошли. И вот когда пришла весть,
что Радзивилл потерпел поражение под Шкловом(*), а лауданская хоругвь чуть
не вся порублена в бою с наемной французской пехотой,  удар разбил старого
полковника, и он отдал богу душу.
     Весть о поражении привез некий пан Михал  Володыёвский,  молодой,  но
прославленный  воитель,  который  по  приказу Радзивилла командовал вместо
пана Гераклиуша лауданской хоругвью.  Уцелевшие лауданцы тоже возвратились
в родные дома;  измученные,  подавленные,  изголодавшиеся,  они, как и все
войско,  роптали  на  великого  гетмана(*),  который   уверовал   в   свою
непобедимость  и,  решив,  что  одно его имя внушит страх врагу,  с малыми
сила