нным  шагом
направлялся  в   нижние  залы,   а  рядом  с  ним  шли  оба  Скшетуские  и
Володыёвский.
     — Что,  amici*,  — говорил  он  вполголоса  рыцарям.  —  Не  успел  я
показаться,  а  уже разбудил в этой шляхте любовь к отчизне.  Теперь князю
легче будет отправить послов ни с  чем,  надо  только  сослаться  на  наши
suffragia.  Думаю,  дело  не обойдется без награды,  хотя главное для меня
честь.  Что это ты,  пан Михал, стал, как истукан, и воззрился на карету у
ворот?
     _______________
          * Друзья (лат.).

     — Это она! — встопорщил пан Михал усики. — Клянусь богом, это она!
     — Кто такая?
     — Панна Биллевич.
     — Та, которая тебе отказала?
     — Да.  Поглядите,  друзья,  поглядите!  Ну  как  тут  не  пропасть от
сожалений.
     — Погодите! — сказал Заглоба. — Надо посмотреть поближе.
     Коляска тем временем,  обогнув двор,  подъехала к собеседникам. В ней
сидел осанистый шляхтич с седеющими усами, а рядом с ним панна Александра,
как всегда, красивая, спокойная и строгая.
     Пан  Михал,  сокрушенно глядя  на  нее,  отвесил низкий поклон,  метя
шляпой землю,  но  она не заметила его в  толпе.  А  Заглоба,  поглядев на
тонкие, благородные ее черты, только сказал:
     — Панское это  дитятко,  пан  Михал,  слишком уж  тонкая  штучка  для
солдата.  Что говорить,  хороша,  но,  по мне,  лучше такие,  что сразу не
признаешь: пушка это или баба?
     — Ты,  пан,  не  знаешь,  кто это приехал?  —  спросил Володыёвский у
стоявшего рядом шляхтича.
     — Как не знать,  знаю!  —  ответил шляхтич. — Это пан Томаш Биллевич,
мечник россиенский. Все его тут знают, он старый слуга и друг Радзивиллов.


                                ГЛАВА XIII

     Князь в  тот день не  показался шляхте до самого вечера;  обедал он с
послами и  сановниками,  с  которыми у  него был совет.  Однако полковники
получили приказ  привести в  боевую  готовность надворные радзивилловские,
особенно  пехотные,  полки  под  командой  иноземных офицеров.  В  воздухе
запахло порохом.  Замок,  хотя и не укрепленный, был окружен войсками, как
будто  у  стен  его  собирались дать  сражение.  Похода ждали  не  позднее
следующего утра,  и  были  тому  явные  приметы:  толпы  княжеской  челяди
укладывали на повозки оружие, дорогую утварь и княжескую казну.
     Гарасимович рассказывал шляхте,  что повозки направятся в Тыкоцин, на
Подляшье, так как в неукрепленном кейданском замке казну оставлять опасно.
Готовили и обоз со снаряжением, который должен был следовать за войском.
     Разнесся  слух,  будто  гетман  польный  Госевский  арестован по  той
причине,  что он  отказался соединить свои хоругви,  стоящие в  Троках,  с
радзивилловскими и  тем самым подверг заведомой опасности все предприятие.
Впрочем,  приготовления к походу,  движение войск,  грохот пушек,  которые
выкатывали  из  замкового  арсенала,  и  тот  беспорядок,  который  всегда
сопутствует первым  минутам  военных  походов,  отвлекли внимание от  пана
Госевского и кавалера Юдицкого и заставили забыть об их аресте.
     У  шляхты,  обедавшей в огромных нижних залах боковых крыльев дворца,
только и  разговору было что  о  войне,  пожаре в  Вильно,  полыхавшем уже
десять дней и разгоравшемся все больше, о вестях из Варшавы, о наступлении
шведов и о самих шведах, против которых, как против вероломных предателей,
напавших  на  соседа  вопреки  договору,  имевшему  силу  еще  шесть  лет,
негодовали  сердца  и  умы  и  все  больше  ожесточались  души.   Вести  о
стремительном наступлении,  о сдаче Уйстя, занятии Великой Польши со всеми
городами,  об угрозе нашествия на Мазовию и  неизбежном падении Варшавы не
только не возбуждали страха,  напротив,  они поднимали дух войска,  и люди
рвались в бой.  Все объяснялось тем,  что ясны стали причины удачи шведов.
До  сих пор враг еще ни разу не столкнулся ни с  войском,  ни с  настоящим
полководцем.  Радзивилл был первым воителем по ремеслу,  с  которым шведам
предстояло померяться силами и  в военные способности которого собравшаяся
шляхта верила непоколебимо, тем более что и полковники его ручались, что в
открытом поле они побьют шведов.
     — Непременно побьем!  —  уверял Михал Станкевич,  старый и искушенный
воин.  —  Я  помню прежние войны и  знаю,  что  шведы всегда оборонялись в
замках,  в  укрепленных станах,  в  окопах:  никогда  не  осмеливались они
сразиться с нами в открытом поле,  они очень боялись конницы,  ну а когда,
поверив в  свои силы,  отваживались напасть на  нас,  мы давали им хороший
урок.  Не завоевали они Великую Польшу,  а  отдали им ее измена и слабость
ополчения.
     — Да!  —  подтвердил Заглоба.  —  Квелый это народ, а все потому, что
земля у них очень неурожайная и хлеба нет, одни сосновые шишки они мелют и
пекут из такой муки лепешки,