т только у нас согласие, я думаю, одолеем
врагов.  Даст бог,  на  их же спинах въедем в  их же державу.  Во всем пан
подскарбий виноват.
     — А другие говорят, великий гетман.
     — Это  изменники.  Так  говорит  воевода  витебский(*),  но ведь он и
подскарбий давно снюхались.
     — Воевода витебский достойный гражданин.
     — Неужто и ты держишь сторону Сапег, неужто и ты против Радзивиллов?
     — Я  на  стороне отчизны,  и  все мы  должны стоять на ее стороне.  В
том-то и беда,  что даже мы, солдаты, вместо того чтобы сражаться, делимся
на станы. А что Сапега достойный гражданин, так я бы это и при самом князе
сказал, хоть служу у него под началом.
     — Люди достойные пробовали их  примирить,  да все впустую!  —  сказал
Харламп.  —  Король теперь гонца за гонцом шлет к  нашему князю.  Толкуют,
будто что-то новое затевается.  Мы ждали ополчения с королем,  да так и не
дождались! Говорят, в другом месте оно понадобится.
     — Верно, на Украине.
     — Откуда мне знать?  Только вот поручик Брохвич рассказал нам как-то,
что  он  слышал  собственными ушами.  От  короля к  нашему гетману приехал
Тизенгауз,  и они,  запершись, долго о чем-то беседовали, а о чем, Брохвич
не мог разобрать;  но когда выходили,  он, говорю тебе, собственными ушами
слышал,  как  пан  гетман сказал:  «От этого новая война может произойти».
Никак мы не могли догадаться, что бы это могло значить.
     — Брохвич,  верно, ослышался! С кем же может быть новая война? Цесарь
нынче больше к  нам благоволит,  нежели к нашим врагам;  так оно и следует
поддерживать политичный народ.  Со шведом у нас перемирие, и срок кончится
только через шесть лет,  а  татары на  Украине нам  помогают,  чего они не
стали бы делать против воли турка.
     — Вот и мы ничего не могли понять!
     — Да  ничего и  не  было.  Но  у  меня,  слава  богу,  новая  работа.
Стосковался уж я по войне.
     — Так ты сам хочешь отвезти грамоту Кмицицу?
     — Я  ведь говорил тебе,  что  так  пан  гетман велит.  По  рыцарскому
обычаю,  должен  я  посетить  Кмицица,  а  тут  у  меня  и  предлог  будет
благовидный. Вот отдам ли я грамоту — это дело другое; там погляжу, гетман
оставил это на мое усмотрение.
     — И мне это на руку,  потому я спешу. У меня еще третья грамота, пану
Станкевичу;  а потом велено ехать в Кейданы,  пушку получить, которую туда
доставят,  ну и  в  Биржи еще надо заехать,  посмотреть,  готов ли замок к
обороне.
     — И в Биржи?
     — Да.
     — Странно мне это. Никаких новых побед враг не одерживал, стало быть,
до Бирж,  до курляндской границы,  ему далеко. Вижу я, что и хоругви новые
набирают,  стало быть,  будет кому  отвоевывать и  те  земли,  которые уже
захватил враг.  Курляндцы о  войне с  нами  и  не  помышляют.  Солдаты они
добрые, да мало их, Радзивилл одной рукой их раздавит.
     — И мне это странно,  —  сказал Харламп.  — Тем паче, что князь велел
спешить и,  коли в  замке что не  так,  тотчас дать знать князю Богуславу,
чтобы тот прислал инженера Петерсона.
     — Что бы это могло значить? Только бы усобица не началась. Избави бог
от  такой беды!  Уж  если князь Богуслав берется за дело,  черту тут будет
потеха.
     — Не говори так о нем. Он храбрый рыцарь!
     — Я  не  спорю,  что он  храбр,  но не поляк он,  а  больше немец или
какой-нибудь француз.  О  Речи Посполитой он  вовсе не  думает,  об  одном
только помышляет,  как бы дом Радзивиллов вознести превыше всех,  а прочие
дома унизить.  Он и  в  нашем гетмане,  князе воеводе виленском,  гордость
разжигает,  которой у  того и  так предостаточно,  и  распри с  Сапегами и
Госевским — это его рук дело.
     — Я вижу,  ты великий державный муж.  Надо бы тебе, Михалек, жениться
поскорее, а то зря такой ум пропадает.
     Володыёвский пристально поглядел на товарища.
     — Жениться? Гм, гм!
     — Ясное дело!  А может,  ты волочиться ездишь, ишь разрядился, как на
парад.
     — Ах, оставь!
     — Да ты признайся!..
     — Всяк пусть ест  свои арбузы,  а  про  чужие нечего спрашивать,  сам
небось не один уж съел.  Нечего сказать,  время думать о  женитьбе,  когда
надо хоругвь набирать.
     — А к июлю будешь готов?
     — К  концу  июля,  хоть  бы  лошадей из-под  земли пришлось добывать.
Благодарение богу, есть у меня теперь работа, а то пропал бы я с тоски.
     Вести от гетмана и тяжелый труд,  который ждал его впереди,  принесли
Володыёвскому большое  облегчение,  и  пока  они  с  Харлампом доехали  до
Пацунелей,  он и думать забыл о неудаче, которая постигла его какой-нибудь
час назад.  Сл