в
задумчивости по подземелью.
     Тем  временем чадный  светильник погас,  и  узники остались в  полной
темноте;  только сквозь решетку прорезанного высоко окна  видны  были  две
звезды, мерцавшие в ясном небе. Заглоба не спускал глаз с этой решетки.
     — Будь  Подбипента жив  и  сиди он  с  нами здесь,  в  подземелье,  —
пробормотал старик,  — он бы вырвал решетку, и через час мы были бы уже за
Кейданами.
     — А ты подсадишь меня к окну? — спросил вдруг Ян Скшетуский.
     Заглоба и  Станислав Скшетуский встали под окном,  и  через минуту Ян
взобрался им на плечи.
     — Трещит! Клянусь богом, трещит! — крикнул Заглоба.
     — Ну, что ты, отец, говоришь! — остановил его Ян. — Я еще и не рванул
решетку.
     — Влезайте  вдвоем  с  братом,  я  вас  как-нибудь  выдержу.  Не  раз
завидовал я  пану Михалу,  что такой он ловкий,  а теперь вот думаю,  что,
будь он еще ловчей, проскользнул бы, как serpens*.
     _______________
          * Змея (лат.).

     Но Ян соскочил с плеч.
     — С той стороны стоят шотландцы! — сказал он.
     — А чтоб они в соляные столпы обратились, как жена Лота. Темно здесь,
хоть глаз выколи. Скоро начнет светать. Думаю, что alimenta* нам принесут,
ибо даже лютеране не  морят узников голодом.  А  может,  бог даст,  гетман
одумается.  По ночам у людей часто просыпается совесть, да и черти смущают
грешников.  Неужели в  это  подземелье только один  вход?  Днем  поглядим.
Голова у меня что-то тяжелая,  ничего не могу придумать,  завтра бог на ум
наставит,  а  сейчас  давайте помолимся,  друзья  и  поручим себя  в  этой
еретической темнице пресвятой деве Марии.
     _______________
          * Пища (лат.).

     Через минуту узники стали читать молитвы на сон грядущий,  помолились
и  пресвятой  деве,  после  чего  оба  Скшетуские и  Володыёвский умолкли,
подавленные бедой, а Заглоба все ворчал про себя.
     — Завтра,  как пить дать,  скажут нам:  aut,  aut!* —  переходите  на
сторону Радзивилла,  и он все вам простит,  мало того, пожалует наградами!
Да?  Ну что ж! Перехожу на сторону Радзивилла! А там мы еще посмотрим, кто
кого обманет.  Так вы шляхту в темницу сажаете, невзирая ни на годы, ни на
заслуги? Ну, что ж! Поделом вору и мука! Дурак будет внизу, умник наверху!
Я вам поклянусь,  в чем хотите,  но того,  что исполню, вам не хватит и на
то, чтобы дырку заплатать. Коль скоро вы нарушаете присягу отчизне, честен
тот,  кто нарушит клятву,  данную вам.  Одно скажу,  погибель приходит для
Речи Посполитой,  коль самые высшие ее правители объединяются с врагом. Не
бывало еще такого на свете,  и верно, что mentem** можно потерять. Да есть
ли мука в аду,  которые были бы достаточны для таких изменников?  Чего  не
хватало такому Радзивиллу? Мало, что ли, почестей воздала ему отчизна, что
он предал ее,  как Иуда, да еще в годину тягчайших бедствий, в годину трех
войн?  Справедлив,  справедлив  гнев  твой,  господи,  пошли  только  кару
поскорее!  Да будет так,  аминь!  Только бы выбраться отсюда  поскорее  на
волю,  я  тебе,  пан гетман,  наготовлю приверженцев!  Узнаешь ты,  каковы
fructa*** измены. Ты меня еще будешь за друга почитать, но коль нет у тебя
лучше друзей,  не охоться никогда на медведя, разве только если тебе шкура
недорога!..
     _______________
          * Или, или! (Лат.)
          ** Рассудок (лат.).
          *** Плоды (лат.).

     Так рассуждал сам с собою Заглоба.  Тем временем минул час, другой, и
стало светать. Серые отсветы, проникая сквозь решетку, медленно рассеивали
тьму,  царившую в  подземелье,  и  в  сумраке  обозначились унылые  фигуры
рыцарей,  сидевших  у  стен.  Володыёвский и  оба  Скшетуские  дремали  от
усталости;  но когда рассвело, с замкового двора донеслись отголоски шагов
солдат,  бряцанье оружия,  топот копыт и  звуки труб  у  ворот,  и  рыцари
повскакали с мест.
     — Не очень удачно начинается для нас день! — заметил Ян.
     — Дай-то бог,  чтобы кончился удачней,  —  ответил Заглоба. — Знаете,
друзья,  что я ночью надумал?  Нас,  наверно, вот чем угостят: скажут нам:
мы,  дескать,  готовы  вам  живот  даровать,  а  вы  соглашайтесь  служить
Радзивиллу и  помогать ему  в  его предательском деле.  Так нам надо будет
согласиться, чтобы воспользоваться свободой и выступить на защиту отчизны.
     — Подписать документ о  своем  вероломстве?  Да  упаси  меня  бог!  —
решительно возразил Ян.  —  Пусть даже я потом отрекусь от предателя,  все
равно мое имя,  к стыду моих детей, останется среди изменников. Я этого не
сделаю, лучше смерть.
     — Я тоже! — сказал Станислав.
     — А  я заранее вас предупреждаю,  что сделаю это.  На хитрость отвечу
хитростью,  а  там что бог даст.  Никто не подумает,  что я  сделал это по
доброй воле, от чистого сердца. Черт бы побрал эту змею Радзивилла! Мы еще
посмотрим, чей будет верх.
     Дальнейший  разговор  прервали  крики,  долетевшие со  двора.  В  них
слышались гнев,  угроза и  возмущение.  В  то