что, защищая ее красоту и добродетель, я хотел драться с рыцарем из Тачева.
     - Не надо с ним драться, - еще серьезнее сказал Збышко.
     - Я знаю, что это идти на верную смерть, но лучше погибнуть, чем жить в 
вечной тоске и печали...
     - Пану Повале все это уже ни к чему. Давай лучше сходим к нему завтра, и 
ты сведешь с ним дружбу.
     - Так я и сделаю, он ведь и сам прижал меня к сердцу; только завтра он 
едет с королем на охоту.
     - Тогда сходим к нему пораньше. Король страстный охотник, но и отдохнуть 
не прочь, а сегодня он пировал допоздна.
     Так они и сделали, да только не застали Повалу дома; чех пораньше поспешил 
в замок, чтобы повидать Ягенку, он-то и сказал им, что Повала эту ночь провел 
не у себя, а в королевских покоях. Хоть Збышко и де Лорш потерпели тут неудачу, 
зато встретили князя Януша, который предложил им присоединиться к его свите; с 
князем они попали на охоту. По дороге в пущу Збышко, улучив время, поговорил с 
князем Ямонтом, от которого узнал добрую весть.
     - Стал я раздевать короля перед отходом ко сну, - сказал Ямонт, - и тут же 
напомнил ему о тебе и твоем краковском деле. А рыцарь Повала, который был при 
этом, прибавил, что крестоносцы схватили твоего дядю, и стал просить, чтобы 
король потребовал у ордена отпустить его на волю.
     Король страх как гневается на крестоносцев за похищение маленького Яська 
из Креткова и за другие злодейства, а тут еще больше распалился. "Не с добрым 
словом к ним надо идти, - воскликнул он, - а с копьем! С копьем! С копьем!" А 
Повала нарочно стал подливать масла в огонь. Утром король даже не взглянул на 
послов ордена, которые ждали его у ворот, хоть они ему земно кланялись. Ну, 
теперь уж им не вырвать у него обещания не помогать князю Витовту, завертятся 
они теперь. А ты не сомневайся, король за твоего дядю самого магистра к стене 
прижмет.
     Так утешил Збышка княжич Ямонт, но еще больше утешила его Ягенка; 
сопровождая в пущу княгиню Александру, она на обратном пути постаралась ехать 
рядом со Збышком. На охоте все пользовались свободой и назад возвращались 
обычно парами, а так как ни одной паре не хотелось ехать поблизости от другой, 
то на свободе можно было и поговорить. О том, что Мацько в неволе, Ягенка еще 
раньше узнала от Главы и даром времени не теряла. По ее просьбе княгиня 
написала магистру письмо, мало того - и торуньского комтура фон Вендена 
заставила упомянуть про Мацька в письме, в котором он давал магистру отчет обо 
всем, что происходило в Плоцке. Комтур сам хвалился княгине, что сделал к 
письму такую приписку: "Коли мы желаем смягчить гнев короля, нельзя в этом деле 
чинить препятствий". А магистру в это время непременно надо было смягчить гнев 
могущественного владыки, чтобы, не опасаясь удара с его стороны, обрушить все 
силы на Витовта, с которым орден до сих пор никак не мог справиться.
     - Так что я все сделала, что только было в моих силах, лишь бы не было 
задержки, - закончила Ягенка. - В важных делах король сестре не уступает, а в 
таком деле, наверно, постарается угодить ей, и я надеюсь, что все будет хорошо.
     - Не будь немцы такими предателями, - ответил Збышко, - я бы просто отвез 
выкуп, и дело с концом; но когда имеешь с ними дело, может случиться так, как с 
Толимой, что и деньги заграбят, и тебя не помилуют, если только сильный за тебя 
не постоит.
     - Я понимаю, - ответила Ягенка.
     - Вы все теперь понимаете, - заметил Збышко, - и я до гроба буду вам 
благодарен.
     Она подняла на него печальные добрые глаза и спросила:
     - Почему ты не называешь меня на "ты", мы ведь с детства знакомы.
     - Не знаю, - чистосердечно признался Збышко. - Как-то неловко... да и вы 
уже не прежняя девчонка, а... не знаю, как бы это сказать... что-то совсем...
     Он не мог найти нужного слова, но Ягенка сама ему помогла:
     - Постарше я стала... да и немцы в Силезии батюшку убили.
     - Правда! - ответил Збышко. - Царство ему небесное!
     Некоторое время они задумчиво ехали рядом в молчании, словно заслушавшись 
вечернего шума сосен.
     - А после выкупа Мацька вы останетесь в здешних краях? - прервала молчание 
Ягенка.
     Збышко поглядел на нее в удивлении: он так был поглощен своим горем, что 
ему и в голову не приходило подумать о будущем. Он поднял глаза, как бы 
раздумывая, и через минуту сказал:
     - Не знаю! Господи Иисусе! Откуда же мне знать? Одно только я знаю: куда 
бы я ни пошел, моя горькая доля всюду пойдет за мною. Ох, горька, горька она, 
моя доля!.. Выкуплю дядю и отправлюсь, наверно, к Витовту бить крестоносцев, 
исполнять свои обеты, - там, может, и сгину!
     Глаза девушки затуманились от слез, и, слегка наклонившись к молодому 
рыцарю, она прошептала:
     - Не гинь, не гинь!
     Они снова умолкли, и только у самой городской стены Збышко стряхнул 
докучные думы и сказал:
     - А вы... а ты останешься здесь при дворе?
     - Нет, - ответила она. - Скучно мне без братьев и без Згожелиц. Чтан и 
Вильк, верно, там поженились, а если и нет, так я их уже не боюсь.
     - Бог даст, дядя Мацько отвезет тебя в Згожелицы. Он такой тебе друг, что 
ты во всем можешь на него положиться. Но и ты его не забывай...
     - Клянусь богом, я буду для него родной дочерью.
     И при этих словах Ягенка горько расплакалась, такая злая тоска стеснила ей 
сердце.

***

     На другой ден