Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: История :: История Европы :: История Польши :: Генрик СЕНКЕВИЧ :: Крестоносцы :: Том II
<<-[Весь Текст]
Страница: из 150
 <<-
 
ыск в Щитно, хотя бы для того, чтобы 
оправдаться перед князем. Ведь и для магистра, и для капитула было очень важно, 
чтобы в случае войны с могущественным польским королем мазовецкие князья не 
приняли в ней участие. Не говоря уж о том, что войско князей благодаря 
многочисленности и храбрости мазовецкой шляхты представляло собой силу, которой 
нельзя было пренебрегать, орден, живя в мире с мазовецкими князьями, 
обеспечивал на большом протяжении безопасность своих границ и мог спокойно 
собирать свои силы. В Мальборке не раз толковали об этом при Зигфриде и не раз 
выражали надежду, что после победы над королем найдется повод и для вторжения в 
Мазовию, а уж тогда этот край не вырвать из рук крестоносцев. Это был большой и 
верный расчет, поэтому можно было быть уверенным и в том, что магистр сделает 
сейчас все, чтобы не раздражать князя Януша, тем более что князь был женат на 
дочери Кейстута и его труднее было привлечь на свою сторону, чем Земовита 
плоцкого, жена которого, неизвестно по какой причине, всей душой предалась 
ордену.
     Раздумывая обо всем этом, старый Зигфрид, который готов был на любое 
преступление, вероломство и жестокость, но превыше всего любил орден и блюл его 
славу, обратился к своей совести: "Не лучше ли выпустить Юранда и его дочь? 
Правда, тогда откроется все вероломство и вся мерзость этого злодеяния, но 
позор падет на Данфельда, а его уже нет в живых. И если даже, - думал Зигфрид, 
- магистр сурово покарает меня и Ротгера за то, что мы были сообщниками 
Данфельда, не лучше ли все-таки это для ордена?" Но старик вспомнил об Юранде, 
и злоба закипела в его мстительном и жестоком сердце.
     Выпустить его, этого угнетателя и палача крестоносцев, победителя в 
стольких столкновениях, виновника стольких поражений и срама, этого погромщика, 
этого убийцу Данфельда, этого истязателя де Бергова и убийцу Майнегера, этого 
убийцу Готфрида и Хьюга, который в одном только Щитно пролил больше немецкой 
крови, чем льется ее в целом сражении во время войны! "Не могу! Не могу!" - 
повторял в душе Зигфрид, и хищные его пальцы при одной мысли об этом судорожно 
сжимались в кулак, а старая иссохшая грудь с трудом ловила воздух. "Но если это 
принесет ордену большую пользу и послужит к вящей его славе? Если, покарав 
оставшихся в живых виновников преступления, орден привлечет этим на свою 
сторону князя Януша, своего врага, и сможет заключить с ним договор и даже, 
быть может, союз?.. Горячи они очень, - думал старый комтур, - но если их 
немного обласкать, они скоро забывают обиды. Вот мы самого князя захватили в 
плен на собственной его земле, а ведь он не стал мстить нам..." Старый комтур 
заходил по залу, терзаемый сомнениями, и вдруг ему почудился голос свыше: 
"Внемли! Жди Ротгера". Да! Надо ждать Ротгера. Он непременно убьет этого 
мальчишку, а потом надо будет либо скрыть Юранда и его дочь, либо отдать их. В 
первом случае князь о них не забудет, но, не зная точно, кто похитил девку, 
станет ее искать, станет посылать письма магистру, не пытаясь уже обвинять их, 
а стремясь лишь что-нибудь выведать, - и дело затянется надолго. В другом 
случае все они так обрадуются, когда вернется дочь Юранда, что не захотят даже 
мстить за ее похищение. "А мы всегда можем сказать, что нашли ее после того, 
как на нас напал Юранд!" Эта мысль совершенно успокоила Зигфрида. Что касается 
самого Юранда, то они вместе с Ротгером давно уже измыслили средство для того, 
чтобы он не мог ни мстить им, ни обвинять их, даже если его придется отпустить 
на волю. Жестокая душа Зигфрида радовалась, когда он думал об этом средстве. 
Она радовалась и при мысли о суде божьем, который должен был свершиться в 
цехановском замке. Старик нимало не сомневался в исходе смертельного боя. Он 
вспомнил о ристалище в Крулевце, когда Ротгер победил двух славных рыцарей, 
которые в родной своей Анжуйской стране <герцогстве Анжу во Франции.> 
почитались непобедимыми. Он вспомнил и об единоборстве под Вильно с польским 
рыцарем, придворным Спытка из Мельштына, которого тоже убил Ротгер. И лицо его 
прояснилось, а сердце исполнилось гордостью, ибо он первый водил Ротгера, и 
тогда уже славного рыцаря, в походы на Литву и учил его искусству войны с этим 
племенем. А теперь его сынок еще раз прольет ненавистную польскую кровь и 
вернется окруженный славой. Ведь это суд божий, и с ордена теперь будут сняты 
все подозрения... "Суд божий!.." На мгновение сердце старого крестоносца 
сжалось, объятое страхом. Ротгер должен выйти на смертельный бой, чтобы 
доказать невиновность крестоносцев; но ведь они виновны, стало быть, он будет 
драться за ложь... А что, если над ним стрясется беда? Но через минуту это 
показалось Зигфриду совершенно немыслимым. Ротгер не может быть побежден.
     Успокоившись, старый крестоносец стал раздумывать о том, не лучше ли было 
бы услать пока Данусю в какой-нибудь отдаленный замок, на который ни при каких 
обстоятельствах не могли бы учинить набег мазуры. Однако, подумав с минуту 
времени, он отбросил и эту мысль. Только муж Дануси мог замыслить и учинить 
такой набег, а он ведь погибнет от руки Ротгера...
     Потом только князь и княгиня будут выведывать, выпытывать, писать и 
жаловаться, а от этого дело только запутается, никто уже ничего не поймет, не 
говоря уже о бесконечной затяжке. "Пока они о чем-нибудь дознаются, - сказал 
про себя Зигфрид, - я умру, а может, и дочка Юранда состарится у нас в 
заточении". Не зная все же, что ему придется предпринять вместе с Ротгером, 
старый крестоносец велел подготовить все к обороне замка и к отъезду и стал 
ждать.
     Тем временем миновало уже два дня после того первоначального срока, когда 
Ротгер обещал вернуться, затем прошел третий и четвертый день, а у щитненских 
ворот все еще никто не появлялся. Только на пятый день, уже в сумерки, перед 
башней привратника раздался звук рога. Зигфрид, который только что закончил 
свои предвечерние занятия, тотчас послал мальчика-слугу узнать, кто прибыл.
     Когда мальчик через некоторое время вернулся, лицо у него было смущенное; 
но Зигфрид ничего не заметил, так как огонь пылал в глубине камина и почти не 
рассеивал мрака.
     - Приехали? - спросил старый рыцарь.
     - Да
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 150
 <<-