им.
     - Что вы! Да разве мы немцы, чтоб дареное отбирать назад!
     - Ну, тогда вдвойне спасибо. Говорил твой батюшка, что очень ты у него 
хозяйка хорошая. Так это ты цельный год одна заправляла всем в Згожелицах?
     - Да пришлось!.. Коли вам еще что понадобится, так вы кого-нибудь из слуг 
пришлите, да потолковей, чтоб знал, чего надобно, - а то приедет еще такой 
дурень, что и знать толком не будет, зачем его послали.
     Тут Ягенка стала украдкой поглядывать по сторонам; заметив это, Мацько 
заулыбался.
     - Кого это ты ищешь? - спросил он.
     - Да нет, никого!
     - Я Збышка пришлю поблагодарить тебя с батюшкой за подарок. Ну как, 
пришелся тебе Збышко по вкусу?
     - Да я не присматривалась!
     - А ты присмотрись, вот он и сам идет.
     От водопоя в самом деле шел Збышко; увидев Ягенку, он ускорил шаг. На нем 
был лосиный кафтан и круглая поярковая шапочка, какие надевают под шлем, волосы,
 ровно подстриженные над бровями, не были убраны под сетку и золотыми кудрями 
рассыпались по плечам; Збышко шел скорым шагом, рослый, пригожий, прямо 
оруженосец из знатного дома.
     Ягенка совсем от него отвернулась, желая показать, что она приехала к 
одному только Мацьку; но Збышко весело поздоровался с нею и, взяв ее руку, 
поднес к губам, несмотря на сопротивление девушки.
     - С чего это ты мне руку целуешь? - спросила она. - Разве я ксендз?
     - Не противьтесь! Это такой обычай.
     - Да коли б он тебе и другую руку поцеловал за то, что ты привезла, - 
вмешался Мацько, - и то не было б много.
     - Что привезла? - спросил Збышко, озираясь и ничего не видя, кроме 
вороного коня, стоявшего на приколе.
     - Телеги еще не приехали, скоро будут, - ответила Ягенка.
     Мацько стал перечислять все, что девушка привезла, ничего при этом не 
пропуская; когда он вспомнил про две постели, Збышко сказал:
     - Да я бы и на шкуре зубра поспал, но спасибо вам за то, что и про меня не 
забыли.
     - Это не я, а батюшка, - краснея, ответила девушка. - Коли вам на шкуре 
лучше, что ж, никто не неволит...
     - Я привык на чем придется. На поле боя случалось спать с убитым 
крестоносцем в головах.
     - Неужто вам случилось убить крестоносца? Да нет, вряд ли!
     Збышко вместо ответа рассмеялся.
     - Побойся ты, девушка, бога! - воскликнул Мацько. - Ты его совсем не 
знаешь! Ничего он другого не делал, только немцев бил, так что стон стоял.
     Он готов драться на копьях, на секирах, как угодно, а уж коли завидит 
издали немца, нет ему удержу, так и рвется в бой. В Кракове он даже хотел 
напасть на посла Лихтенштейна и за это чуть не поплатился головой. Вот он какой 
молодец! Я тебе и про двух фризов расскажу, у которых мы захватили и людей, и 
такую богатую добычу, что половины ее хватило бы на выкуп Богданца.
     И Мацько стал рассказывать о поединке с фризскими рыцарями, а затем и о 
других приключениях, которые с ними случались, и о других подвигах, которые им 
пришлось совершить. Из-за стен и в открытом поле бились они с самыми славными 
рыцарями, какие только живут в чужих краях. Бились с немцами, бились с 
французами, бились с англичанами и бургундцами.
     Случалось бывать им в таких жестоких битвах, когда кони, люди, оружие, 
немцы и перья - все мешалось в кучу. А чего только они при этом не навидались! 
Видали они и замки крестоносцев из красного кирпича, и литовские деревянные 
городки и храмы, каких здесь не встретишь во всей околице, и города, и дремучие 
леса, где по ночам жалобно стонали изгнанные из капищ литовские божки, и всякие 
иные чудеса, и, когда дело доходило до драки, Збышко всегда был впереди, так 
что самые славные рыцари не могли на него надивиться.
     Ягенка присела на бревно рядом с Мацьком и, раскрыв рот, слушала рассказ 
старика и так вертела головкой то в сторону Мацька, то в сторону Збышка, точно 
она была у нее на шарнирах; при этом глаза девушки все с большим восхищением 
останавливались на молодом рыцаре. Когда Мацько наконец кончил, она вздохнула и 
сказала:
     - И какое это счастье уродиться хлопцем!
     Но Збышко, который, слушая рассказ Мацька, тоже все приглядывался к Ягенке,
 думал, видно, о другом, потому что неожиданно сказал:
     - Какая же вы красавица!
     То ли с досадой, то ли с грустью Ягенка ответила:
     - Уж будто вы краше не видывали.
     Збышко, положа руку на сердце, мог сказать ей, что не много случалось ему 
видеть таких красавиц: она просто кипела здоровьем, силой и молодостью. Старый 
аббат не зря говорил, что Ягенка схожа и на сосенку, и на калину. Все в ней 
было красиво: и стройный стан, и широкие плечи, и точеная грудь, и алые губы, и 
быстрые голубые глаза. И оделась она в этот раз получше, чем в лесу на охоте. 
На шее у нее были красные бусы, шубка, крытая зеленым сукном, была раскрыта на 
груди, юбка домотканая в полоску, сапожки новые. Даже старый Мацько обратил 
внимание на красивый наряд девушки и, с минуту поглядев на нее, спросил:
     - Что это ты разрядилась, как на престольный праздник?
     Но она вместо ответа крикнула:
     - Едут, едут!..
     Когда телеги въехали во двор, она побежала навстречу, а за нею последовал 
Збышко. К большому удовольствию Мацька, телеги разгружали до самого заката; 
каждую вещь старик рассматривал по отдельности и при этом знай похваливал 
Ягенку. Уже совсем смерклось, когда девушка стала собираться домой. Когда она 
хотела сесть на коня, Збышко неожиданно подхватил ее, и не успела она слово 
вымолвить, как он поднял ее вверх и усадил в седло. Ягенка