- Он говорил, что Дануся ждет его в Цеханове, - ответил Збышко.
     - Это он еще не очнулся, - объяснил ксендз.

XXVIII

     Отец Вышонек опасался, что и после нового пробуждения у Юранда может опять 
помрачиться сознание и он снова может надолго впасть в беспамятство.
     А пока ксендз пообещал княгине и Збышку дать знать, как только старый 
рыцарь заговорит, и, когда те ушли, тоже отправился спать. Юранд проснулся 
только на второй день праздника, когда время подошло к полудню; он был уже в 
полном сознании. Княгиня и Збышко присутствовали при его пробуждении.
     Юранд сел на постели, взглянул на княгиню и, тотчас признав ее, 
воскликнул:
     - Милостивая пани... Ради бога, неужто я в Цеханове?
     - Вы и праздник проспали, - ответила княгиня.
     - Снегом меня замело. Кто меня спас?
     - Да вот этот рыцарь, Збышко из Богданца. Помните, в Кракове...
     Юранд устремил на юношу здоровый глаз и сказал:
     - Помню... А где Дануська?
     - Разве ее не было с вами? - с беспокойством спросила княгиня.
     - Как же она могла быть со мной, коли я ехал к ней?
     Збышко и княгиня переглянулись, они подумали, что Юранд все еще бредит.
     - Что вы, опомнитесь! - сказала княгиня. - Да разве Дануси не было с вами?
     - Дануси? Со мной? - переспросил в изумлении Юранд.
     - Слуги ваши погибли, а ее не нашли. Почему вы оставили ее в Спыхове?
     Юранд еще раз переспросил, но уже с тревогой в голосе:
     - В Спыхове? Да ведь она не у меня, а у вас, милостивая пани!
     - Вы же прислали за нею к нам в лесной дом слуг с письмом!
     - Во имя отца и сына! - воскликнул Юранд. - Я никого не присылал.
     Внезапная бледность покрыла лицо княгини.
     - Что такое? - спросила она. - Вы уверены, что вы в памяти?
     - Милосердный боже, где моя дочь? - вскричал, срываясь с постели, Юранд.
     Отец Вышонек при этих словах поспешно вышел из горницы.
     - Послушайте, - продолжала княгиня, - к нам в лесной дом приехали 
вооруженные слуги с письмом от вас, вы просили в письме отправить к вам 
Дануську. Вы писали, что вас придавило балкой на пожаре... что вы чуть совсем 
не ослепли и хотите видеть дочь. Слуги взяли Дануську и уехали...
     - Горе мне! - воскликнул Юранд. - Клянусь богом, никакого пожара в Спыхове 
не было и я никого за ней не посылал!
     Тут вернулся ксендз Вышонек с письмом; он протянул его Юранду и спросил:
     - Это ваш ксендз писал?
     - Не знаю.
     - А чья печать?
     - Печать моя. Что написано в письме?
     Отец Вышонек стал читать письмо. Юранд слушал, хватаясь за голову; когда 
ксендз кончил читать, он воскликнул:
     - Письмо подложное!.. Печать поддельная! Горе мне! Они похитили мою дочь и 
погубят ее!
     - Кто?
     - Крестоносцы!
     - Раны божьи! Надо сказать князю! Пусть шлет послов к магистру! - 
воскликнула княгиня. - Иисусе милостивый! Спаси ее и помилуй!..
     И она с криком выбежала из горницы. Юранд сорвался с постели и стал 
лихорадочно натягивать одежды на свое могучее тело. Збышко сидел в оцепенении, 
но через минуту в ярости заскрежетал зубами.
     - Откуда вы знаете, что ее похитили крестоносцы? - спросил ксендз Вышонек.
     - Клянусь всем святым!
     - Погодите! Так оно, может, и есть. Они приезжали в лесной дом жаловаться 
на вас... Требовали возмездия...
     - И они похитили ее! - внезапно воскликнул Збышко.
     С этими словами он выбежал вон, бросился в конюшню и велел закладывать 
сани и седлать коней, сам толком не зная, зачем он это делает.
     Он сознавал только одно: надо ехать спасать Данусю - и притом немедленно, 
и притом в самую Пруссию, - надо вырвать ее из вражеских рук или погибнуть.
     Вернувшись в горницу, Збышко сказал Юранду, что оружие и кони сейчас будут 
готовы. Он был уверен, что Юранд поедет с ним. Юноша пылал гневом, сердце его 
надрывалось от муки и жалости, и все же он не терял надежды, ему казалось, что 
вдвоем с грозным рыцарем из Спыхова они всех одолеют, смогут ударить даже на 
всю крестоносную рать.
     В горнице, кроме Юранда, отца Вышонека и княгини, он застал князя и 
господина де Лорша, а также старого пана из Длуголяса, которого князь, узнав о 
происшедшем, тоже призвал на совет, как человека разумного, отлично знавшего 
крестоносцев, у которых он провел долгие годы в неволе.
     - Надо действовать осторожно, чтобы горячностью не испортить дела и не 
погубить девушку, - говорил пан из Длуголяса. - Немедля надо жаловаться 
магистру; коли вы, вельможный князь, дадите послание, я поеду к нему.
     - И послание я дам, и к магистру вы поедете, - сказал князь. - Клянусь 
богом, не дадим погибнуть дитяти! Магистр боится войны с польским королем, он 
хочет, чтобы я и брат мой Семко стали на его сторону... Нет, не по его 
повелению похитили крестоносцы Дануську, и он прикажет отдать ее.
     - А если по его повелению? - спросил ксендз Вышонек.
     - Хоть он и крестоносец, однако честнее их всех, - возразил князь, - да и 
я уж сказал, что не стал бы он теперь гневить меня, а скорее постарался бы 
угодить. Могущество Ягайла - не шутка... Эх, и донимали они нас, покуда могли, 
а теперь спохватились, что, коли еще мы, мазуры, поможем Ягайлу, худо им 
придется...