рабами.
     К счастью, Манаури сумел  разрядить  обстановку,  заверив  всех,  что
преступника не минует справедливая кара. И воины понемногу остыли. Испанца
связали по рукам и ногам, бросили обратно в лодку, и два индейца,  сев  на
весла, повели ее к лагерю.
     Все еще стоя на вершине скалы, мы  со  сжатыми  кулаками  следили  за
шхуной.  Оказалось, на  ней  оставались  два  не  замеченных  нами  прежде
испанца.  Теперь они подняли якорь и распустили паруса.  Всходило  солнце,
дул легкий утренний ветерок.  Его порывы надули паруса, и стройный корабль
поплыл. Нечего было и думать догнать его на лодках, стоявших в бухте.
     - Корабль удирает! - мрачно заметил Арнак.  -  Если  бы  его  удалось
захватить, мы легко добрались бы на нем на Большую  землю.  Двое  все-таки
уцелели!
     Для меня же их бегство являлось причиной более серьезной тревоги, и я
не стал скрывать своих опасений от Арнака и Манаури.
     - Эти два испанцы поплывут, конечно, на Маргариту.  Там они  поднимут
тревогу, и через два-три дня сюда явится такая сила, что вмиг  разделается
с нами... Для нас остается одно спасение...
     - Я знаю!
     - Ну?
     - Бежать на Большую землю!
     - Верно! Нельзя терять ни минуты! У нас четыре лодки и два плота...


                           ПОСЛЕДНИЙ БОЙ И СУД

     Вернувшись в лагерь, мы первым  делом  занялись  спасенными  неграми.
Трое из них, сильно покалеченные, были живы, четвертый, к несчастью, мертв
- Матео.  Испанцы зверски надругались над его телом, его просто невозможно
было узнать.  Каждую минуту в лагерь могла вернуться его жена, за  которой
уже послали, и потому я велел поскорее  захоронить  останки  Матео,  чтобы
избавить молодую женщину от страшного зрелища.
     Из группы Матео недосчитались еще двух  негров.  Манаури  отправил  в
заросли нескольких индейцев обыскать окрестности, и вскоре были обнаружены
их трупы. Теперь, по крайней мере, мы знали, что никого из заблудившихся в
лесу не осталось.
     Пока  индейцы  готовили  к  отплытию  две  лодки  -  мы    собирались
переправить на них раненых в мою пещеру, - я в присутствии Манаури, Арнака
и Мигуэля допрашивал пленного.  Сколько же дерзости,  цинизма  и  наглости
было в этом молодом выродке! На мои вполне корректные вопросы  он  отвечал
лишь отборными ругательствами и гнусностями.  Я не переставал  удивляться,
как из этих нежных уст мог изливаться поток таких мерзостей.
     Надменность его не знала предела.  Когда я заметил, что ему следовало
бы вежливее отвечать человеку, который как-никак спас  его  от  неминуемой
смерти, он только издевательски расхохотался мне в лицо.  В  самонадеянной
его башке не укладывалось, что кто-то может посягать на его жизнь.
     - Похоже, ты совсем обезумел! - проговорил  я.  -  Взгляни  на  трупы
своих товарищей.
     - Ха!.. Не забывай, кто я!
     - А кто ты?
     - Сын губернатора! Никто из этих рабов не смеет коснуться меня. А ты,
паршивый предатель нашей расы, будешь первым болтаться на веревке.
     Меня так и подмывало влепить этому негодяю  пощечину,  но  я  вовремя
удержался.
     - Значит, ты думаешь, что сын губернатора неприкосновенен?
     - Да! - Он презрительно скривил лицо.
     Удивительное лицо! Даже эта гримаса не могла лишить  его  невыразимой
привлекательности. Невероятно: страшный демон в обличье ангела.
     - Ошибаешься! - заметил я. - Жизнь твоя висит на волоске.
     Юнец нагло расхохотался.
     - Завтра сюда явятся люди, которые покажут вам, мерзавцам, кто  здесь
господин, а кому висеть на суку...
     - Какие люди?
     - Не знаешь какие? С Маргариты.
     - Зачем им сюда являться?
     - Ты что, ослеп? Разве ты не видел нашего уплывшего корабля?  Как  ты
думаешь, куда он направился, а?
     Вот, значит, на чем основывалась его самоуверенность! Упования,  надо
сказать, не иллюзорные и  не  призрачные,  хотя  он  и  не  ведал  о  моих
намерениях относительно его будущего. Дело в том, что я решил защищать его
жизнь любой ценой, пусть бы даже все индейцы ополчились против меня,  -  и
защищать,  конечно,  не  ради  его  прекрасных  глаз,  а  ради  нашей   же
безопасности.  Он был сыном именитого испанца - это не подлежало сомнению,
- и, значит, жизнь его в наших  руках  как  заложника  могла  оказать  нам
неоценимую  услугу  в  случае  нашествия  на  остров  преследователей    с
Маргариты. Это могло стать ключом к нашей свободе.
     Во время этого дознания со стороны моря раздались вдруг крики. Оттуда
к нам бежало несколько индейцев.
     - Корабль! - кричали они. - Корабль!
     Мы было подумали,  что  легки  на  помине  преследователи  с  острова