тоже промахивались.  Тем не менее урон нам они все-таки нанесли: двое  или
трое индейцев упали.  Испанцы тут же отбросили ружья и схватились за шпаги
и пистолеты.
     Неудачу залпа из ружей индейцы с лихвой восполнили стрелами.  Лук был
верным их оружием. Лук и решил исход сражения.
     С воинственными воплями в неудержимом  порыве  индейцы  бросились  на
врага, окружив его с трех сторон, и  с  расстояния  в  несколько  десятков
шагов выпустили стрелы.  Убийственные  стрелы:  трое-четверо  испанцев  со
стоном рухнули на землю.  Остальные, видя свое поражение, бросились назад.
Несколько человек бежали к  морю,  и  преследовать  их  не  имело  смысла.
Большинство же пыталось пробиться к лесу.  Напрасно. Их  догоняли  стрелы,
копья. Ярость охватила мстителей, ничто не могло устоять перед их порывом.
     Хрипы умирающих, стоны раненых, проклятия сражающихся, клубы  дыма  и
пыли, заслонившие поле, едкий  запах  пороха  и  крови  -  все  слилось  в
страшную картину боя.
     Ни одному из врагов уйти в лес не удалось.
     Я подозвал Арнака, старавшегося быть все время поблизости от меня,  и
поручил ему собрать  людей.  В  этот  момент  раздался  возбужденный  крик
Мигуэля:
     - Туда убежали! Туда убежали!
     Действительно,  несколько  испанцев,  спасаясь  от  стрел   атакующих
индейцев, убегали к морю.
     - За ними! - вскричал  Мигуэль  и  первым  бросился  вперед.  За  ним
последовали остальные.
     Примерно в  ста  шагах  от  лагеря  трое  убежавших  испанцев  успели
добраться до лодки и с лихорадочной  поспешностью  столкнули  ее  в  воду.
Когда мы добежали до берега, они плыли  уже  вне  досягаемости  для  наших
выстрелов.
     Лодка испанцев устремилась к выходу  из  небольшой  бухты,  горловина
которой суживалась до  нескольких  десятков  шагов.  С  одной  ее  стороны
поднимались  невысокие  скалы,  противоположная  сторона  была  пологой  и
песчаной.
     Все наши бросились к скалам.  Однако Манаури быстро оценил обстановку
и часть индейцев направил на  противоположную,  пологую  сторону  пролива,
чтобы лодка оказалась между двух огней.
     Испанцы  опередили  нас  на  порядочное  расстояние  и  гребли    как
одержимые, стремясь добраться до пролива раньше нас. Поначалу казалось, им
удается осуществить это намерение.  Но долго грести в таком бешеном  темпе
было невозможно.  Вскоре они  устали,  и  лодка  продвигалась  вперед  все
медленнее.
     Когда первые индейцы добрались до  скал,  испанцы  как  раз  вошли  в
теснину, шагах в пятидесяти от берега.  В воздухе мелькнули первые стрелы,
выпущенные из луков.  Несколько индейцев в запальчивости бросились в воду,
чтобы вплавь добраться до врага.  Стрелы, как я успел  заметить  на  бегу,
метко попадали в цель.
     Испанцы прилагали лихорадочные  усилия,  пытаясь  уйти  от  проклятой
скалы,  но  неосмотрительно  близко  подплыли  к  противоположному  берегу
пролива. А сюда тем временем подоспела погоня, высланная Манаури.
     Раздался выстрел.  Это один из  испанцев  выстрелил  из  пистолета  в
пловцов.  С правого, пологого берега тотчас же прозвучал ответный ружейный
выстрел.  В лодке -  стоны  и  крики.  Картечью,  словно  серпом,  скосило
гребцов. Их постигла судьба, какую они заслужили.
     Когда я добежал до скалы, лодку подтягивали уже к берегу.  На дне  ее
лежали испанцы, и среди них - красавец юнец.  Трупы стали  вытаскивать  из
лодки, и тут оказалось, что хитроумный юнец лишь  слегка  ранен  и  только
притворился мертвым.  Индейцы узнали его и буквально впали в  неистовство.
Они хотели тотчас же его убить, но я решительно этому воспротивился.
     - Почему ты его защищаешь? - разъяренно набросились они на меня.
     Я заслонил испанца своим телом. В необузданном бешенстве они схватили
меня за руки и пытались оттащить силой.
     - Арнак! Вагура! - крикнул я.
     Арнак подбежал ко мне. Вагура был на противоположной стороне пролива.
     - Что случилось? - На лице юноши отразился испуг.
     Концом лука Арнак с такой силой  ткнул  ближайшего  воина,  что  тот,
отпустив меня, зашатался.  При  этом  Арнак  разразился  какой-то  гневной
тирадой по-аравакски. Вероятно, речь шла о почтении ко мне, ибо воины хоть
и с явной неохотой, но отступили от меня на несколько шагов. Однако они не
успокоились и, гневно указывая на молодого испанца, требовали его смерти.
     - Почему ты не хочешь, чтобы его убили? - обратился ко мне Арнак.
     -  Сначала  надо  его  допросить!  Нужно  узнать,  что  замышляют  на
Маргарите. Возможно, там готовят еще одну погоню.
     - Твоя правда, Ян! Но потом ты позволишь его убить!
     - Черт с ним! Делайте с ним потом что хотите!..
     Арнак растолковал индейцам мои намерения относительно  пленного,  но,
как видно, не встретил у взбешенных собратьев  особого  понимания.  Теперь
только Прояснилась наконец причина их возбуждения и  упорства:  оказалось,
что этот юнец был сыном самого жестокого из рабовладельцев Маргариты, дона
Родригеса,  того  самого  дона  Родригеса,  который  приказал  отдать   на
растерзание  псам  брата  несчастного  Матео.  А  сам  юнец,   такой    же
бесчеловечный и жестокий, как и его отец,  всегда  зверски  измывался  над