подкошенный. Пуля оказалась смертельной.
     На поляну вышли два испанца.  В руках  они  держали  ружья.  Ствол  у
одного, как мне показалось,  еще  дымился.  О  нашем  присутствии  они  не
подозревали.  Все их внимание сосредоточилось на темневших впереди трупах.
К ним они и направились.  Они так далеки были  от  мысли  о  грозившей  им
опасности, что по пути переговаривались и даже, похоже,  спорили  довольно
громко и возбужденно.
     - Спроси у Манаури, о чем они говорят? - прошептал я Арнаку.
     Мы стояли близко друг от друга и могли не опасаться,  что  наш  шепот
услышат. Через минуту Арнак склонился к моему уху:
     - Манаури говорит, что один ругает другого за плохой выстрел.
     - Но ведь он попал! Раисули убит.
     - Да, но тот, что стрелял, должен был только  ранить  в  ногу,  а  не
убивать...
     - А... им нужен живой невольник.
     - О-ей!
     - Значит, возможно, других они тоже не убили?
     Это вселило в нас кое-какую надежду, что выстрелы, которые мы  прежде
слышали, могли и не означать смерть людей Матео.  Однако раздумывать  было
некогда.
     Двое испанцев подошли к убитым и - мы видели  -  остолбенели.  Только
теперь они узнали в лежащем своего.
     Надо было  действовать  быстро  и  покончить  с  ними,  пока  они  не
опомнились.
     - Арнак! - поторопил я. - Пора!
     - О-ей! - кивнул юноша головой.
     Несколько отрывистых коротких слов, и лучшие стрелки натянули  тетивы
луков. Свистнули стрелы.
     Увы, результат  не  оправдал  моих  расчетов.  Упал  на  месте,  едва
вскрикнув, только один испанец.  Второй же, разобравшись  в  происходящем,
пустился наутек.  В него попало две стрелы,  но  ни  одна,  как  мы  потом
убедились, не была смертельной.  И вот теперь он  как  безумный  мчался  в
сторону зарослей и неистово орал.
     Если он успеет оповестить своих о нашем присутствии,  это  сулит  нам
верную гибель.  Все теперь решали  мгновения:  успеет  он  или  не  успеет
добежать до зарослей.  Я молниеносно схватил ружье, прицелился. Была ночь,
но свет луны рассеивал мрак.  На мушке прыгала спина убегавшего: то  выше,
то ниже.  Вот он в пятидесяти шагах от нас, теперь в шестидесяти.  Сколько
еще до зарослей? Пятнадцать, десять шагов?
     Я затаил дыхание, переводя ствол мушкета  в  такт  его  движениям  то
вверх, то вниз.  Всю  душу  вложил  я  в  этот  выстрел.  Когда  убегавший
подпрыгнул особенно высоко и мушка оказалась у него на  спине,  прямо  под
левой лопаткой, я спустил курок. Грохот, сноп огня, удар приклада в плечо.
Сквозь вспышку мне показалось,  что  испанец  резко  взмахнул  руками,  но
густой дым тут же скрыл его от меня.
     - Готов! - выкрикнул Вагура. - Убит! Ты попал в него!
     Отгремело эхо выстрела, стих шум  в  ушах,  дым  рассеивался.  Теперь
лежавшего увидел и  я.  Он  не  шевелился  и  уткнулся  в  землю  всего  в
нескольких шагах от темной стены зарослей.
     - Выстрел нас не выдал? - подошел ко мне встревоженный Арнак.
     - Думаю - нет! Как в лесу отличишь, кто стрелял - я или кто-нибудь из
них?
     - Да, но испанец кричал...
     - Вот это действительно плохо! Они наверняка его слышали.
     - Не могли не слышать! Он вопил как бешеный! - подтвердил Вагура.
     - Впрочем, и это не страшно! Пока  нас  не  увидят,  они  не  поймут,
отчего он кричал.
     - Три врага погибли! - хихикнул Вагура. - Трое могли  нас  видеть,  и
души троих ушли к праотцам!
     После моего выстрела на поляне воцарилась тишина,  безмолвствовала  и
чаща на противоположной стороне.  Лай собак и, казалось, даже голоса людей
доносились откуда-то  издалека.  Очевидно,  главные  силы  преследователей
направились в другую сторону леса.
     Не обнаруживать себя, и притом  как  можно  дольше,  -  в  этом  наше
главное преимущество.  Трупы на поляне, как и  следы  схватки,  могли  нас
выдать. Их надо было скрыть.
     - За дело! - скомандовал я.
     Манаури и Арнак быстро распределили обязанности:  одни  переносили  и
укрывали трупы, другие  собирали  стрелы  и  трофейное  оружие,  третьи  с
ружьями в руках залегли на страже.
     Я перезарядил мушкет и присоединился к стрелкам.
     Не прошло и пяти минут после моего выстрела, как  поляна  вновь  была
девственно чиста и пуста.
     Край чащи с противоположной стороны тонул в глубокой тиши, нарушаемой
лишь однообразным стрекотанием цикад  и  кузнечиков.  Теплая  лунная  ночь
источала тропическую негу и, наверное, навевала бы сладкие грезы, если  бы
запах крови да изредка доносившийся лай собак не нарушали  этой  кажущейся
волшебной идиллии.