большой тыквой для воды на голове. При виде стройной индианки глаза Конесо
округлились от похоти, и он буквально пожирал ее взглядом.
     - Ты здесь? - спросил он удивленно.
     - Здесь! - коротко ответила она и пошла дальше,  не  обращая  на  нас
внимания.
     - Стой! Ласана! - окликнул он. - Я что-то тебе скажу! Твое  место  не
здесь!
     - А где? - обратила она к нему гневное лицо и замедлила шаг.
     - Твое место в моем доме! - объявил он. - Ступай туда сейчас  же!  Не
медли!
     Ласана окинула его не  слишком  приветливым  взглядом,  но  и  страха
своего скрыть полностью не смогла.
     - Что это пришло тебе в голову? - фыркнула она.
     - Не спорь, женщина! Покорись и ступай!
     - Не пойду! - отказалась она твердо. - Я  принадлежу  к  роду  Белого
Ягуара, и здесь мое место, да, здесь!
     - Нет, пойдешь! - крикнул Конесо резко. - Марш! Живо!
     Сопротивление Ласаны разъярило его.  Как видно, эта женщина  пришлась
ему по вкусу, и он вовсю точил на нее зубы.
     - Погоди, Конесо! - вмешался я миролюбиво и придержал его за руку.  -
Давай поговорим спокойно, по-человечески! У араваков  женщины  имеют  свои
права и не являются рабынями мужчин, так мне говорили!
     - Ну и что? Что из этого? - вскинулся вождь.
     - Значит, она вправе поступить как ей нравится!
     - Не совсем! Она еще молода, мужа потеряла, у  нее  ребенок,  значит,
она нуждается в защите. Племя возьмет ее под защиту...
     - У нее уже есть защитник! - возразил я.
     - Кто?
     - Я.
     Конесо вызывающе прищурил глаза.
     - Ты хочешь сказать - она твоя жена? А я знаю, что это не так!
     - Да, не так, но я взял ее под свою защиту, а это почти то же самое.
     - Разве она хотела твоей защиты?
     - Хотела! - Ласана проговорила это громко и  так  тряхнула  при  этом
головой, что ее черные волосы рассыпались по плечам. - И дальше хочу!
     Мы были не  одни.  Помимо  Арнака,  эту  сцену  наблюдало  с  десяток
индейцев из нашей группы и несколько других  местных  араваков.  Последних
особенно возмутили наглые притязания Конесо. Вождь заметил это, сбавил тон
и предпочел отступить.
     - Ладно, но мы еще встретимся! - пробурчал он себе под  нос  и  хотел
уйти.
     - Постой, Конесо! - остановил я  его.  -  Этот  вопрос  ясен.  Ласана
останется со мной, но сказанное тобой неясно и непонятно!
     - О чем ты говоришь?
     - Ты строить нам разные козни, а  ты  ведь  привял  наши  подарки,  и
шпагу, и другие... Разве этого мало?
     - А может, и мало! - засмеялся он вызывающе.
     - Одного не понимаю, - продолжал я. - Где-то  там,  на  юге,  грозные
акавои готовятся, судя по всему, идти против вас сюда, на Ориноко, войной,
а вы, вместо того чтобы собрать все свои силы и дух,  подрываете  их,  как
безумные слепцы, сеете в племени скандалы и раздоры,  навлекаете  на  себя
бурю, а на всех нас - несчастья...
     - Кто сеет?! - воскликнул Конесо, будто услышав веселую шутку.  -  Мы
сеем?! Мы навлекаем несчастья? Мы порождаем раздоры?
     - А кто же?
     - Это вы! Пока вас здесь не было, никто не нарушал у  нас  мира.  Кто
лишил племя покоя? Вы своим приходом! Это вы во всем виноваты!
     Так, перевернув все с ног на голову и  всячески  нас  понося,  Конесо
удалился, еще более обострив обстановку. Кое-какие горячие головы из числа
моих друзей стали было предлагать даже покинуть  Сериму  и  основать  свое
селение на берегу Итамаки на несколько миль выше негостеприимной  деревни,
но большинство, и в том числе Манаури,  этому  воспротивились,  веря,  что
недоброжелательность старейшин  постепенно  рассеется  и  все  само  собой
образуется.


                            ДИКОВИНЫ ДЖУНГЛЕЙ

     Все последующие дни мы проводили в  праздности.  Еды  у  нас  было  в
изобилии, поскольку жители Серимы, за  два  года  неплохо  обосновавшиеся,
щедро делились с нами своими запасами и  даже  разрешили  собирать  на  их
полях созревший урожай.  Основу нашей  пищи  составляли  клубни  растения,
называемого индейцами маниокой, из  которых  сначала  надо  было  выжимать
несъедобный сок, а затем уж варить и  есть.  Прекрасно  разнообразили  наш
стол  всевозможные  фрукты,  как  выращиваемые  вблизи  жилища,   так    и
дикорастущие, но прежде всего, конечно, рыба, кишмя кишевшая в реке и чуть
ли не в каждой луже.  Кроме того, не было у нас недостатка, естественно, п
в разного рода лесной дичи, начиная от диких кабанов и кончая  гусеницами,
гнездившимися в трухлявых пнях.
     Спустя несколько дней  люди  нашей  группы  втянулись  в  ритм  жизни