суде Ньяль и сказал, что может еще спасти дело, если 
обе стороны хотят, чтобы тяжба продолжалась.
– Я не хочу этого, – сказал Гуннар. – Я намерен предложить Хруту то же самое, 
что он предложил моему родичу Марду. Достаточно ли близко оба брата, Хрут и 
Хаскульд, чтобы слышать меня?
– Мы слышим тебя, – сказал Хрут, – чего ты хочешь?
Гуннар сказал:
– Пусть присутствующие здесь будут свидетелями, что я вызываю тебя, Хрут, 
биться со мной на поединке сегодня, на острове, что неподалеку здесь, на реке 
Эксаре. А если ты не хочешь биться со мной, ты должен сегодня же заплатить 
сполна все деньги.
Затем Гуннар ушел с суда со всеми своими спутниками. Хаскульд с Хрутом также 
ушли к себе, и больше не было ни обвинения, ни защиты по этому делу.
Войдя к себе в палатку, Хрут сказал:
– Никогда еще не бывало со мной, чтобы я уклонялся от поединка, на который меня 
вызвали.
– Ты, видимо, намерен принять вызов, – сказал Хаскульд, – но послушайся моего 
совета и но делай этого, потому что если ты будешь биться с Гуннаром, то тебе 
придется не лучше, чем пришлось бы Марду, если бы он стал биться с тобой. Лучше 
нам выплатить вдвоем Гуннару все деньги.
Затем они спросили своих бондов, какую долю они согласны внести. Они ответили, 
что внесут столько, сколько Хрут захочет.
– Пойдем тогда к палатке Гуннара, – сказал Хаскульд, – и выплатим ему деньги.
Гуннару сказали, что они пришли. Он вышел и стал в дверях палатки. Хаскульд 
сказал:
– Принимай деньги.
Гуннар сказал:
– Выкладывайте. Я готов принять их.
Они выплатили ему все деньги сполна. Тогда Хаскульд сказал:
– Пусть от этих денег будет тебе так же мало проку, как мало ты заслужил их.
– Будет от них прок, – сказал Гуннар, – потому что иск был справедливый.
Хрут ответил:
– Придется тебе еще поплатиться за них.
– Будь что будет, – ответил Гуннар.
Хрут с Хаскульдом ушли к себе в палатку. Хаскульд был очень возмущен.
– Неужели, – сказал он, – Гуннар никогда не поплатится за эту проделку?
– Он, конечно, поплатится за нее, – сказал Хрут, – но для нас с тобой это не 
будет ни местью, ни славой. Всего вероятнее, что он еще подружится с нашей 
родней.
На этом их разговор кончился.
Гуннар показал Ньялю деньги.
– Повезло, – сказал тот.
– Все благодаря твоей помощи, – сказал Гуннар.
Люди разъехались с тинга домой, и Гуннару эта тяжба принесла большую славу. Он 
отдал Унн все деньги и ничего не захотел оставить себе, сказав лишь, что она и 
ее родичи будут, по его мнению, отныне обязаны ему больше, чем кому-либо 
другому. Она сказала, что это действительно так.



XXV


Жил человек по имени Вальгард. Он жил в Хове, у роки Ранги. Он был сын годи 
Ярунда, внук Хравпа Глупого, правнук Вальгарда, праправнук Эвара, а Эвар был 
сыном Вемунда Речистого, внуком Торольва Носатого из Вагара, правнуком Транда 
Старого, праправнуком Харальда Боезуба и прапраправнуком Хререка Метательного 
Кольца. Мать Харальда Боезуба
[13]
была Ауд, дочь Ивара Приобретателя и внучка Хальвдана Храброго. Вальгард, по 
прозванию Серый, был братом Ульва Аургоди, от которого произошли люди из Одди. 
Ульв Аургоди был отцом Сварта, дедом Лодмунда, прадедом Сигфуса и прапрадедом 
Семунда Мудрого.
[14]
От Вальгарда же произошел Кольбейн Младший.
[15]

Братья, Ульв Аургоди и Вальгард Серый, поехали сватать Унн, и она вышла замуж 
за Вальгарда, не посоветовавшись ни с кем из своих родичей. Этот брак не 
понравился Гуннару и Ньялю, а также многим другим, потому что Вальгард был 
человек коварный, и его не любили. У них с Унн родился сын по имени Мард. О нем 
будет часто говориться в этой саге. Когда он вырос, он стал злобиться на своих 
родичей и больше всего на Гуннара. Он был человек хитрый и злобный.
Теперь надо назвать сыновей Ньяля. Старшего из них звали Скарпхедин. Это был 
человек рослый, сильный и искусный в бою. Плавал он как тюлень, и не было ему 
равных в беге. Он был решителен, бесстрашен и остер на язык, но обычно сдержан. 
Волосы у него были русые и курчавые, глаза зоркие, лицо бледное, черты лица 
резкие, н