тверждал,  что не кто иной, как сам святой Петр, в своем
гневе направил карающую руку в сторону Белого дворца.
     Но любые обломки напоминают о жизни,  базилика - о могиле. С желтоватым
отсветом щек  Клод  Жермен  уже  сам  напоминал мертвеца.  Это  однажды даже
озадачило  вошедшего  де  Сези.  Но  иезуит  проявил  столько  экспрессии  в
разговоре, что граф успокоился. Зато Клод Жермен при виде лорнирующего графа
впал в ярость и стал требовать,  чтобы тот принял решительные меры и дал ему
возможность  беспрепятственно  ходить  по   Стамбулу.   Иезуит  выхватил  из
подставки свечу  и  размахивал ею  как  шпагой.  Это  обеспокоило графа,  он
откланялся.  Опять было вдоволь часов для размышлений. "Что это за обещание:
"Вот Саакадзе отправится на войну с Габсбургами или в преисподнюю - это одно
и то же,  -  тогда..." Что тогда?! Драгоценности Эракле к этому сроку совсем
испарятся.  Кто не  верит в  дьяволов,  пусть пристально вглядится в  друзей
Клода Жермена:  пашу Хозрева и  графа де  Сези.  Что  наконец уязвит их?  Не
иначе,  как  раскаленный добела  прут!  По  турецкому образцу!  Хозрев давно
пропах серой! Но почему королевский посол тянется к дверям ада?"
     Робкий стук в дверь базилики прервал размышления иезуита.  Притаившись,
Клод молчал.  Стук повторился.  Клод молчал.  Стук стал повелительнее.  Клод
молчал. За дверью громко крикнули:
     - Для твоей пользы пришли,  о монах из монахов!  Клод нащупал под рясой
нож и крикнул:
     - Входи, во славу Ордена!
     Их было трое,  трое турок.  По бедной одежде и робким поклонам их можно
было причислить или  к  обедневшим грузчикам,  или  к  еще не  разбогатевшим
контрабандистам.  Вытолкнув вперед  старшего,  двое  застыли в  почтительных
позах. Проводя рукавом по носу, старший заговорил:
     - Справедлив аллах в  доброте своей,  не позже как в  эти дни он послал
нам богатство.  О Мухаммед!  О пророк! Зачем всемогущий обогатил нас? Или мы
паши?  Или похожи на купцов?  Почему на пыль наших жизней упала щедрость его
глаз?  Что делать нам с  неслыханными сокровищами?  Продать на  базаре?  Нас
схватят стражи и  под  пытками заставят признаться,  откуда взяли.  Пытки не
выдержим, еще не привыкли в горячей смоле кипеть, не латиняне...
     - Довольно о  смоле!  Что  вам  нужно от  меня?  -  Клод угрюмо оглядел
пришедших. - Я вас не соблазнял на...
     - О Абубекр! Не ты, сами пошли дограбить Эракле. Правда, "Олду оладжак,
кырылды наджак",  много не нашли,  но аллах не оставляет без воды жаждущих -
расстелил у  дверей Афендули бархат,  и  посол франков бесшумно прошел в дом
Эракле, а за ним пять монахов и...
     Клод оживился:
     - О Иисус! Говори скорее! Ну... прошел! Потом? Что потом?!
     - Ожерелье привез.
     - Какое ожерелье?
     - Один верный дервиш сказал: "На вас золотые звезды упали, - но продать
не советовал:  -  отнимут и еще в яму бросят или башку отсекут". А без башки
какая радость от золотых звезд?  И  так прикидывали и  еще так,  потом Ахмед
предложил:  "Пойдем к  большому миссионеру,  может,  он  купит,  свою страну
поразит блеском. А мы куда денем? Обратно за облака?"
     - Вы говорите: посол ожерелье привез, а как у вас оно очутилось?
     - О служитель креста,  сам твой аллах подсказал тебе так спросить... Мы
там были и, когда подслушали, что Эракле в Русию бежал...
     - Бежал?  Как?  Давно? О дьяволы, когда?! - Дикая радость отразилась на
лице иезуита:  наконец-то он свободен! - Но верно ли это? Говорите! Говорите
дальше!
     - Гвоздь твоей радости в горло печали нашего врага! Мы так решили: если
продадим, в Мекку пойдем.
     - И  да воздаст там вам всемогущий от избытка своего!  Говорите,  когда
бежал грек?!
     - Ифрит свидетель, мы за ним не последовали. Мы тихие, потому рассердил
нас кисет посла:  сорвали тесьму,  считаем -  след от пузыря,  след от пены,
след от слюны! Машаллах!
     - Не вызывай,  Измаил,  у аллаха досаду,  -  вмешался в разговор другой
турок. - Еще пояс нашли, а в нем письмо и золотую усладу для женщин с белыми
камнями.
     - Билляхи!  На  что  нам письмо на  чужом языке,  если и  по-турецки не
читаем?
     - Покажите письмо! - нетерпеливо начал Клод. - И усладу покажите!
     Турок  нехотя вынул из-под  грубого плаща пояс  и  достал оттуда смятый
листок.  Клод  жадно  схватил  письмо  и  впился  в  строчки.  Он  испытывал
неописуемое блаженство:  "Наконец улика!  О  санта Мария,  ты  не оставляешь
своих сынов! Ну, теперь посмотрим, господин посол!.."
     В этот момент турок, которого звали Измаил, ловко выдернул из рук Клода
листок. Иезуит хотел броситься на турка, но вовремя вспомнил, что он один, а
турок трое. И прохрипел:
     - Сколько за письмо?
     - Машаллах! Что стоит письмо? Крупинку пыли! Мы тебе даром его отдадим,
если купишь ожерелье.
     - Покажи...
     Вынув из-под плаща ларец с  ожерельем,  Ахмед,  не выпуская его из рук,
дал Клоду полюбоваться игрой золотых искр и вновь захлопнул крышку.
     Клод раздумывал:  он догадался, чье это ожерелье, его точно описывал де
Сези.  "Но  что может дать мне эта драгоценность?  Хозрев потребует уступить
ему ожерелье даром да еще начнет угрожать:  скажет,  что я подкупил воров...
Нет, опасно. Но если благо духовное ставлю выше временного, то почему должен
здесь смущать души алчущих благоприобретенным?