|
не в сказке, а на самом деле, то что
родится в ней, во славу аллаха?
Подьячий тихо догадку высказал, что спрашивает везир об острогах
Кольском и Пустозерском, ответил разумно:
- Есть такая земля, что бывает в тех странах всегда темно, а летом и во
время ночи всегда светло, что родятся в них всякие звери. Привозят из тех
стран в государеву казну рыбий зуб, белых медведей, жемчуг.
- Ай-яй, ночью светло! Медведь белый! А жемчуг черный?! - удивлялся
Хозрев-паша, вытягивая морщинистую шею. - А кречеты и соболя ваши где
родятся?
Петр Евдокимов ответствовал:
- Те птицы и звери родятся в Сибирской земле. Их там вдосталь до самой
черты.
- Машаллах! А за ней что?
- Китайская грамота.
- Лахавлэ! А что добывают кречетами?
Не скупясь на слова, посол описал порядок соколиной охоты. Затем
незаметно повернул в другую сторону, где переливался не соболий мех, а камни
на коронах, где не в дебрях лесов, а в дебрях политики слышалась пальба. В
духе наказа разъяснял, с кем в ссоре и с кем в дружбе московский государь,
каковы у него дела с польским королем.
Беспрестанно кивал головой Хозрев-паша, словно слова отсчитывал.
Облизнул губы, спросил:
- Если так, то так. А как царь ваш, да будет над ним свет аллаха, с
персидским шахом?
Посол губы не облизнул, важно ответил:
- Искони вечная дружба с Аббас-шаховым величеством. А недружбе с ним
быть нельзя, потому что персидские торговые люди в Московском государстве
имеют непрестанные свои купецкие промыслы и ни на малое время без тех
промыслов обойтись им нельзя.
- То так, если так! - Глаза везира чуть сузились, чтобы огня не
выдавать.
Он поднял палец.
Тотчас подали чистую воду, чтобы посол умыл рот, а заодно руки:
полагалось после трапезы, да и к месту было...
Теперь, разгуливая по богато убранной комнате, Яковлев думал, что
стержень переговоров не в персидском вопросе, а в габсбургском, и не
сомневался, что посольство добьется хорошего результата. Лишь бы никакие
тучи не зачернили небосклон московско-турецких дел.
И тут как снег на голову - Меркушка в дверь.
- От Стамбула тошно. Чужбина! Глядеть постыло, как Бурсак мается.
Славный, право...
- Православный, а шкоду чинил.
- Ведомо мне стало...
- Пакость.
- ...что атаман...
- Иль из катарги его освободить?
- ...ужо палку сбил.
- Брешешь! Иль впрямь на воле?!
Меркушка в знак согласия молчал. Яковлев так и обмер. Подошел к
пятидесятнику, сжал пальцы в кулак, вскинул его к лицу Меркушки и... насилу
разжал:
- Взять тебя к сыску в Москве!
- Вины не ведаю. Не я освободил, турки.
Встрепенулся посол: "То иной разговор. Наказ не нарушу, а коли так, не
грех чужому горю помочь. Казаки Дона и так кипят, что от Москвы на них узда.
Взять Вавилу с собой, осторожливо, а на Дону попомнить. И то на пользу".
- Кто лапу-то к катарге приложил?
- Кантакузин.
Удивились и посол и подьячий безмерно. Меркушке велели идти к стрельцам
проверить посты, а сами до вторых петухов обсуждали, как поступить.
Поскольку Кантакузин участвовал в освобождении атамана, значит, что-то
держал на уме. Но что? Ненависть турок к казакам известна. Не сразу
догадаешься, в чем выгоду усмотрел хитрый мастер политических дел
Оттоманского государства. Надо весть Меркушки проверить, затем о сем
допытаться у Вавилы Бурсака. Да и не пропадать же бесу на чужой стороне -
кровь христианская, удаль казацкая, душа русская.
Уже с час плащи "старцев" с капюшонами свешивались со скамьи, а на ней
сидел Вавило Бурсак, одной рукой упершись в бок, а другой - в колено. Рядом
примостился Меркушка.
С первого взгляда понравился Моурави походный атаман - высокий,
статный, сухощавый и, как железо, крепкий. Лишь черный загар, покрывший
лицо, да так густо, будто сажей мазанули, напоминал о порохе и пыли,
спутниках тяжелого пути. Под зоркими глазами пролегали две синие полосы -
следы страшного изнурения. Но, как прежде, лихо вился с макушки за левое ухо
иссиня-черный оселедец - чуб.
Несокрушимая твердость духа и сила воли отражались в словах Вавилы
Бурсака и шли вразрез с неустойчивыми речами везиров и пашей, похожими на
зыбь.
Говорили по-турецки: Саакадзе непринужденно, Бурсак с трудом.
Благодарность свою Георгию за освобождение от полона атаман выразил
|
|