Ибрагим насторожился.  Сейчас ему пришло на ум, что именно некоторые из
его друзей,  таких же знатных, как и он, настояли на приглашении Сефи-мирзы.
Аллах милосерд!  И  охоту они  придумали.  Что,  если его,  Ибрагима,  хотят
безумцы впутать в какой-то заговор?  На мгновение оцепенев,  хан вдруг резко
повернулся:
     - Благородный из  благородных Караджугай-хан!  Пусть  всевидящий  аллах
вырвет у меня язык, если сам я знаю, зачем затеял эту охоту! Мой чистый, как
звезда,  Сулейман давно просил:  "Устрой,  отец,  облаву на  зверей.  Хочу к
Сефи-мирзе  приблизиться,   вместе  с  Джафаром,  сыном  лучшего  из  лучших
Караджугай-хана, сопровождать на охоту прекрасного Сефи-мирзу".
     Караджугай сразу заметил,  что  Ибрагим не  назвал ни  одного хана.  Но
виновен ли он сам?  Не похоже,  иначе не выдал бы себя шаху, как неразумный.
Им ловко воспользовались более сильные разбойники,  но ни один не попадется,
ибо Ибрагим всех предупредит о Юсуф-хане. Шах-ин-шах побоится расправиться с
Ибрагимом, чтоб не вспугнуть настоящих заговорщиков.
     - Ты  сейчас упомянул моего Джафара.  Но  раз  Сулейман спешно выехал к
больному брату, то сын мой хотя и посетит твой дом, но в свите Сефи-мирзы, и
неотступно будет следовать за  ним,  дабы слишком назойливые не  омрачили бы
мирзе удовольствие.
     - Но разве ты, Караджугай, не удостоишь меня посещением?
     - Видит Аали,  всегда рад  твоему приглашению!  И  если  шах-ин-шах  не
повелит к нему прибыть, к тебе отправлюсь на пир...

     Пир!  Не походил ли он больше на мрачную охоту за головами ханов? Свита
Сефи состояла из лазутчиков шаха.  Юсуф уподобился гончей. Но многочисленные
знатные ханы  так  искренне веселились,  так  много высказали пожеланий шаху
Аббасу и  так  открыто приветствовали Сефи,  что,  сколько Юсуф-хан  и  даже
Эреб-хан ни присматривались, ничего подозрительного не обнаружили.
     После пира Ибрагима вновь терзали шаха сомнения:  "Стая усердных гончих
и ни одного загнанного зверя! Дым и то весомее, чем результат ханской охоты.
Аллах,  где же  заговорщики?  Они должны быть!..  Значит,  надеются,  что им
удастся уничтожить Аббаса  и  объявить шахом  Ирана  царевича Сефи?  Неужели
никого из святотатцев не знает мирза? Или, бисмиллах, выдать не желает? Ведь
и скорпион может принять оболочку ангела. Недаром Сефи всех избегает..."
     И  все  больше мрачнел шах  Аббас.  И  все  тревожнее теребил свой шрам
Караджугай. И вот внезапно спасительная поездка!
     Кто первый о ней заговорил?  Может,  и не сам шах, но он не сомневался,
что  именно его осенила счастливая мысль.  Советникам своим он  сказал,  что
дела Ирана давно призывают его совершить поездку в Гилян.
     И советники наперебой заверяли, что без этой поездки не решатся дела ни
Русии, ни Грузии.
     Шах  Аббас снял с  цепочки личную печать,  висевшую у  него на  шее,  и
подозвал  даваттара.  Отстегнув  чернильницу,  прикрепленную  к  его  поясу,
даваттар намазал чернилами печать и, склонясь, передал шаху. Слова:

     "Во имя аллаха да будет мир над шахом Аббасом.
     Раб восьми и четырех",
     ввергавшие персиян в трепет, скрепили ферман.

     И все пришло в движение...
     Величественно призывал  муэззин  правоверных  к  молитве.  Торжественно
расхваливали свой товар купцы. Простирая руки к небу, громче пели певцы:

                О Аббас, твой меч - Иран!
                Свет над нашим станом!
                Радость лун принес мирам!
                В рай открыл врата нам!

                О всех радостей сосуд!
                О огонь корана!
                Отражает Сефидруд
                Солнце "льва Ирана"!

                Справедливый царь царей
                Правый, милосердный,
                Ты - отец богатырей,
                Битвы крик победный!

                Пред тобою пыль одна
                Все цари вселенной!
                Мудрость выпил ты до дна,
                Зульфекар нетленный!

                О Аббас, о луч надежд!
                Пред тобой зола мы!
                В наше сердце, в пылкий Решт,
                Въехал царь Ислама!

     Славословие певцов подхватили дервиши, звездочеты, серрафы.
     "Да  возвысится величие  Мохаммета!  Он  пожелал,  и  золотой сосуд  не
проплыл мимо Решта!"
     С рассвета до первых звезд, словно встревоженный улей, жужжал Решт.
     "Да не превратится явь в сон!",  "Шах Аббас,  солнце Ирана, осчастливил
правоверных  своим  сиянием!",   "Барек-аллаэ!"  Праздник!"  Веселятся  даже
дервиши,  ибо щедрые лучи проникли и в их темные кельи: "Зрачок наших глаз -
гнездо шаха Аббаса!", "Айя аллах, о аллах!"
     Но  шумная радость Решта не  вызвала улыбки шаха.  Нет,  с  каждым днем
темная тень все гуще покрывала его лицо.  Подземный поток неуклонно размывал
скалу. С каждым днем упорнее следил Юсуф-хан за мрачнеющим властелином.
     В  одно из утр,  когда ханы еще не прибыли в  шатер-дворец и шах в саду
водил ножнами сабли по морскому песку, вычерчивая линию Ленкоранской дороги,
Юсуф как бы  случайно вышел из боковой аллеи.  Сокрушенно покачивая головой,
хан пожалел об отсутствии Али Баиндура,  который,  как ястреб, чует добычу и
разведал бы,  почему  некоторые ханы  оказывают Сефи-мирзе  слишком  высокие
почести.
     Шах встрепенулся и потребовал немедля назвать имена заподозренных.
     Но Юсуф был слишком хитер и осторожен:  "Да защитит аллах опрометчивых,
- подумал он,  -  и  осмелившихся набросить тень  на  друзей  Караджугая или
Эреб-хана!" И хан сокрушенно прошептал:
     - Великий  повелитель множества земель!  Аллах  не  удостоил смиренного
Юсуфа открыть твоих врагов.  Иначе они давно были