го Папуна,  конюший
примирительно добавил:  - Скоро гости соберутся, обещал Гурам зайти. Сегодня
Андукапар опять его  плетью ударил.  Готов убить князя.  Может,  еще новости
узнаем,  утром пойду к Вардану и без тебя важное скажу.  Уже месяц собираюсь
чоху купить,  конюхи смеются: "Арчил! Наверно, через тридцать пасох за чохой
поскачешь!"
     В  эту  безлунную ночь Метехи жужжал,  как  в  улье растревоженные осы.
Шушукались  у  Шадимана.   В  царских  покоях  Гульшари  нашептывала  брату:
"Необходимо  выступать!   Но  кому?   Разве  престарелый  Шадиман  похож  на
воинственного Андукапара?"
     Тревога охватила замок. Даже в псарне Андукапара перегрызлись охотничьи
псы из-за кем-то брошенной кости.
     Старый псарь суеверно покачивал головой:
     - Кто осмелился собак портить? Я от дверей не отходил.
     - Ты не отходил, а летучий черт через окно угощение бросил.
     - Ты видел?
     - Не все глазами видишь, иногда умом больше зрячий.
     - Опять князь Андукапар арапником изобьет Гурама.
     - Почему думаешь?
     - Старший над слугами.
     - А княгиня Гульшари сегодня полкосы у Нато вырвала.
     - Чтоб таким князьям Моурави все зубы мечом выбил!
     - Тише!  С  ума сошел?  Пока Моурави прискачет,  от твоей бороды плевел
останется.
     - Плевать я хочу на бороду, которую каждый день дергают.
     - Ты, важкаци, сбрей бороду.
     - Давно хотел, князь запретил.
     - Хорошо сделал - иначе за что дергать будет?
     - Найдется.
     - Чтоб  тебя черти за  язык дергали!  Только одно помните:  "Мышь рыла,
рыла и дорылась до кошки".
     - Мой дед служил еще доблестному Нугзару.  Я  не отхожу от Ананури -  и
дня  не  вспомню,  чтобы князь Зураб руку на  дружинника поднял.  Как можете
терпеть оскорбления? Почему не бежите к другому князю?
     - Ты что,  арагвинец,  из рук ангела выскользнул?  Мы убежим,  а  нашим
женам, детям князь Андукапар гозинаки на серебряном подносе преподнесет?
     - Разве холостых мало?  Почему унижаются? Почему хорошенько не проучите
строптивого князя и княгиню тоже?
     - Я  неженатый,   так,   по-твоему,  подвергну  отца  ярму?  А  мать  -
непосильной работе? А сестру - позору?
     - Арагвинцам хорошо подстрекать.
     - Кто подстрекает?  Жалеем!  А если нравится добрый господин Андукапар,
кушайте на здоровье.
     Дружинники молчали.  Не  впервые  арагвинцы заводят  подобный разговор.
Почему?  Пусть Зураб дружинников любит, а в деревнях у него как народ живет?
Может,  хуже  Андукапара податью душит.  Может,  дети как  высохшие обезьяны
ходят? Князья все издали хороши. Вот если бы Моурави...
     - Завтра в Кахети идем, - прервал молчание арагвинец.
     - Когда дойдете, расскажете, много ли жареных баранов по дороге съели.
     - Ты думаешь, водой будем сыты?
     - Если саакадзевцы угостят, похоже, и бешеного буйвола попробуете.
     - О! О! За такое пожелание скорпиона не жаль к заду приставить!
     - Эй, Гурам! - вдруг вырвался из темноты голос.
     - Нет Гурама, наверно спит.
     - Какое время спать? Князь его в Кахети посылает.
     - Одного?
     - Может, с тобой, - засмеялся из темноты зовущий.
     - Чтоб на твой язык паук сел!  -  испуганно отмахнулся парень.  - Разве
для меня мало здесь персов?
     В боковом окне блеснул свет свечей,  мелькнула тень.  Невольно спорщики
повернули головы,  но,  сколько ни  вглядывались,  сквозь опущенные занавеси
ничего нельзя было разглядеть.

     Зурабу этого казалось мало. Он приказал мсахури задвинуть второй, более
прочный, занавес и из сундука вынуть хурджини.
     Целый  час  Зураб  сидел в  раздумье:  неожиданное сообщение арагвинцев
перевернуло все его планы.  Сейчас надо не десять, а двадцать тысяч сарбазов
привести из Кахети.  А  что,  если Саакадзе при помощи турок победит?  Зураб
поежился.  Нет!  Раньше  трех  недель  не  подоспеют османы.  За  этот  срок
благодаря подземной дороге, сокращающей путь, из Кахети прибудут сарбазы.
     Зураб вынул из хурджини два свитка.  В одном,  который Русудан передала
гонцам, ничего особенного не значилось. Русудан приветствовала мать, просила
принять скромные подарки и  беречь здоровье,  сообщала о здоровье всей семьи
Саакадзе.  Но в другом, глубоко запрятанном в склады розово-оранжевой парчи,
слишком много значилось.
     В  нем  негодовала Русудан:  "Как осмелился ты,  Зураб,  принудить мать
покинуть безопасный Ксанский замок и  переселиться на зыбкую ладью?  Разве у
любимой внучки Маро не  сидела за  скатертью княгиня Нато на  главном месте?
Или не ей снимали лучшие куски с шампура? Или не стелили ей атласны