?"  Не  успел
подумать,  как двое,  к  счастью,  возле толстого дуба на скамью уселись.  Я
подкрался  и  такое  услышал:  "Что,  Георгий  шутит?  Почему  не  хочет  на
Эмирэджиби  напасть?  Сразу  княжеское  сословие  уменьшилось  бы".  -  "Ты,
Димитрий,  не понимаешь,  -  это так хмурый длинноносого назвал,  - Георгий,
напротив,  всеми мерами хочет добиться, чтобы князья прозрели. Посмотри, как
проклятые персы разорили Картли и Кахети..."
     - Опять глупости повторяешь?
     - Благородный хан,  иначе  собьюсь,  так  запомнил...  "проклятые персы
разорили Картли и Кахети".  -  "Э,  Даутбек,  -  это длинноносый хмурого так
назвал, - ты известный буйвол! Князьям сейчас выгоднее за хвост "льва Ирана"
держаться,  чем в благородном деле "барсу" помочь. Подожди, Дато вернется из
Константинополя, другой разговор будет..."
     - Как ты, мсахури, сказал? Из Константинополя?
     - Крепко запомнил, светлый князь Шадиман, из Константинополя.
     - Говори, говори дальше.
     - Тут хмурый вздохнул:  "Думаешь,  султан пришлет янычар?"  -  "Конечно
пришлет.  Разве Дато  когда-нибудь терпел в  посольских делах поражение?"  -
"Но, может, половину того, что просим, пришлет?" - "Георгий говорит: нарочно
много запросил,  чтобы половину получить".  - "Э, хотя бы половину! Я первый
на стену замка арагвского шакала взберусь,  а потом знаю куда.  Ни один перс
от  меня  не  уйдет".  -  "Квливидзе тоже  клянется  рай  Магомета  устроить
непрошеным гостям".  - "Но раньше Георгий должен на Фирана Амилахвари пойти,
опротивело  терпеть  предательство..."  Тут,   светлый  царь,  к  ним  стали
подходить,  и я, как ящерица, пользуясь суматохой, метнулся в кусты. На коне
выскочил из  замка  и  укрылся в  лесу.  До  темноты дрожал,  как  пойманный
воробей, а говорят, воробей не боится света... потом по тропинке поскакал...
     - Постой,  почему утром сразу о Константинополе не сказал? - возмутился
Шадиман.
     - Мой  князь,  Квели  Церетели,  мне  дороже  султана.  Я  то  скакал к
Амилахвари, то прятался, то снова скакал. И недаром лисица перебежала дорогу
раньше слева,  потом справа:  как из-под земли вырос мой князь.  Что,  ему в
гостях плохо постелили?  Почему так домой спешил?  Не успел я  крикнуть:  "О
святая дева!" -  наперерез ему Моурави...  Счастье,  что без семьи мой князь
возвращался.  Еще  другое счастье:  сразу  заметил грозного Моурави.  Вместо
моего князя от  стрелы Моурави сверху упал дикий голубь...  как  раз  удачно
пролетел.  А мой князь в овраг скатился -  раньше справа,  потом слева,  - и
сколько затем  ни  искал  я,  -  это  когда  Моурави со  своими башибузуками
ускакал,  -  сколько ни ползал по оврагу,  не нашел моего князя. Тогда такое
подумал:  к царю должен спешить:  кроме царя, кто поможет моему князю? Я все
сказал...  Отпусти,  царь царей,  в духан, два дня во рту, кроме собственных
зубов, ничего не держал.
     - Постой,   мсахури,   а   когда   должен  вернуться  азнаур  Дато   из
Константинополя, не говорили длинноносый и хмурый?
     - Я все сказал, светлый Шадиман.
     - Но, может, они говорили, когда ждут янычар?
     - Я все сказал, благородный князь Зураб.
     - А на Тбилиси собираются напасть?
     - Я все сказал, глубокочтимый Хосро-мирза. Отпусти в духан, царь царей!
Два дня, кроме своего языка, ничего не жевал.
     - Иди, мсахури. Если нужен будешь, еще раз удостою тебя разговором.
     - Разреши,  царь царей,  за  твое здоровье выпить.  -  И,  нерешительно
потоптавшись,  добавил: - За князя Арагвского две чаши опорожню; его кисет -
его праздник.
     Едва мсахури удалился, Андукапар злобно сквозь зубы процедил:
     - Что собираешься предпринять, Шадиман? Ведь янычары скоро пожалуют.
     - Что  пожелает царь.  Я  только исполнитель воли  шах-ин-шаха  и  царя
царей.
     Зураб  приподнял бровь:  "Нашел время  продолжать шутовство!  Очевидно,
вознамерился защиту Картли-Кахети предоставить шах-ин-шаху".
     - Дурак мсахури напомнил о  зубах и языке!  Нас ждет полуденная еда!  -
вдруг заявил Симон и, поднявшись, добавил: - Иса-хан, зачем тебе торопиться?
Раздели с нами приятные яства.
     Незаметно переглянувшись,  Хосро-мирза  и  Шадиман  поспешили скрыться,
чтобы не предаться неприличному смеху.
     Зураб  ловко выскользнул в  боковую дверь и,  отстранив подслушивающего
лучника,  поспешил  в  свои  покои:  он  предпочел отказаться от  совместной
"веселой" еды.  Подойдя к  нише,  где  горделиво распластал крылья  костяной
орел, напоминавший об Арагвском ущелье, Зураб предался размышлениям: "Дато у
султана!  Все понятно, недаром царь Теймураз восхищался его изящной речью. И
сомневаться не  приходится:  Саакадзе раньше всего набросится на  Ананурский
замок..."  Зураб резко закрутил ус,  направился к  затененному шторой окну и
долго стоял так,  точно впервые заметил купола бань.  Он  взвешивал на весах
разума то  одну  спасительную меру,  то  другую.  Нет,  Русудан не  защитит,
слишком глубоко врезалась в  жизнь Зураба Эристави и  Георгия Саакадзе тропа
вражды.  В  крайности  может  уговорить  мужа  отдать  разоренное  Арагвское
княжество Баадуру?  Законный  наследник!  А  что  такое  Зураб  Эристави без
Арагвского  княжества?  Ничего!  Больше  чем  ничего!  Посмешище  для  всего
княжеского сословия!  Неспроста  ощерились волки,