поклялась -  хан после трех чашечек совсем поправится. И, мысленно пожелав
Али-Баиндуру,  чтобы у него после третьей выпали все зубы, Керим поставил на
стол сосуд с  питьем,  приготовленным стариком Горгасалом из опия и каких-то
трав,  наполнил принесенную чашечку и  преподнес хану,  но  тот  потребовал,
чтобы  "волшебный лекарь" глотнул первым.  Смеясь,  Керим  исполнил законное
желание.  Выждав некоторое время,  Баиндур наконец выпил содержимое чашечки.
Вскоре его толстые губы расплылись в блаженной улыбке:  "Клянусь рукою Аали,
шайтан бросил свои шутки;  теперь я погружусь в сновидения, и да вознаградят
меня за муки ада сладострастные пери!"
     После трех чашечек хан совсем поправился,  но  слабость приковала его к
ложу, а одолевшая скука подсказала не отпускать от себя Керима.
     Развлекая  хана  разными  историями  о  шалостях  нечистого  и  веселых
проделках дочерей морского царя,  Керим как бы мимоходом сказал, что гадалка
советует узнать,  кто  купил для  хасеги дыню,  и,  во  избежание повторения
болезни,  не  притрагиваться больше ни  к  одной дыне,  купленной этим сыном
сожженного отца.
     Точно кто-то подхлестнул Баиндура, он вскочил и, когда по его повелению
явился старший евнух,  приказал немедленно узнать все о  дыне.  Оказывается,
евнух  уже   узнал.   Дыню-кермек  прислал  Багир,   желая  угодить  хасеге,
удостоенной вниманием  благородного Али-Баиндур-хана...  Обрадованная редкой
чарджуйской дыней, хасега охладила ее до блеска и угостила повелителя.
     Хан побагровел:  "Багир?  Может, этот шакал подкрался к стене сада и...
Надо тщательно осмотреть забор".  Он  громко возвестил,  что,  когда к  нему
вернутся силы, он собственноручно отхлещет кизиловым прутом хасегу, а Багиру
укажет его настоящее место -  пусть он сменит онбаши Силаха, который уже год
томится в сторожевой башне "Ястреб", оберегая дорогу к рубежу Кахети...
     Керим  огорчился,   Багир  верен  хану,  жаль  его  отпускать,  и  хотя
насмешливый джинн подсунул ему  на  базаре редкую дыню,  но  сам  он  ее  не
вкусил, а отослал красивой ханум.
     - А откуда узнал, что моя Тухва красива?
     И,  вдвойне свирепея от  подозрительности,  Баиндур-хан приказал евнуху
немедленно изгнать Багира.
     "Наконец я нашел способ избавиться от слишком назойливого лазутчика,  -
радовался Керим,  -  надо очистить крепость от лишних глаз. Десять преданных
Багиру сарбазов последуют за ним, - они не перестают шептаться, что нищенка,
сидящая от зари до зари на камне,  не кто иная,  как жена джинна,  ибо ее не
устрашают ни  дождь,  ни  зной...  Да  не допустит аллах достигнуть вредному
шепоту слуха Али-Баиндура, собаки из собак".
     Кериму  казалось,  намеченное  идет  хорошо.  Он  передал  князю  Баака
Херхеулидзе письмо из Тбилиси,  привезенное Папуна,  и  посоветовал удлинить
часы  прогулок,  ибо  лицо  светлого царя  все  больше становится похожим на
желтую розу печали. Давно позабывший радость Баака повеселел: именно воздуха
мало Луарсабу,  и  царь с  трудом скрывает желание хоть еще полчаса побыть в
саду.  К сумеркам мрачная башня становится еще мрачнее, ибо час его прогулки
совпадает с  заходом солнца не только на небе,  но и  на земле:  в  этот час
Тэкле покидает камень обречения... Не легко достался Кериму такой порядок, и
только решительный довод,  что  царь  отказывается выходить в  сад,  пока он
видит из окна стоящую Тэкле, а что без воздуха совсем слабеет царь, заставил
Тэкле исчезать с последним солнечным лучом.
     Выходя из  башни царя,  как  ее  называли,  Керим увидел уже сменившего
Багира онбаши Силаха и  бесстрастно рассказал ему  о  причине гнева хана  на
Багира. Слишком назойливое внимание юзбаши к царственному пленнику возмутило
Баиндур-хана,  -  ведь  ему,  а  не  ничтожному Багиру,  шах-ин-шах  поручил
Гулаби...
     Силаха  охватил ужас,  и  он  в  душе  поклялся лишь  для  виду  иногда
приближаться к ступенькам башни, но не подыматься наверх, ибо это ни к чему.
Благородному Кериму покровительствует Караджугай-хан,  а Керим слишком зорок
и  не  забывает проверять жилище царя  гурджи и  с  восходом солнца и  когда
светило уходит в  свой чертог на отдых.  Но не только онбаши -  испугались и
сарбазы:  их также устрашала участь ушедших в башню "Ястреб", вокруг которой
простирается пустынная степь и  нет  поблизости даже  глинобитного кавеханэ.
Они также решили забыть те глупые слова, которые Махмед говорил о нищенке.
     Так,  развеяв сгустившуюся вокруг Луарсаба тьму, осторожный Керим опять
принялся развлекать Баиндура.  Но  хан слушал его рассеянно и  на пятый день
болезни  неожиданно спросил,  где  живет  гадалка.  Керим,  искусно  скрывая
тревогу,  сказал,  что живет она за базаром, возле кладбища, - и не хочет ли
хан сам убедиться в ее умении угадывать то, что должно случиться? Но старуха
только ночью дома,  днем  она  оборачивается рыбой и  собирает травы на  дне
реки.  В равной мере боясь и кладбища и волшебной рыбы, Али-Баиндур надменно
заявил:  не ему удостаивать гадалку своим посещением,  но он поручает Кериму
схватить рыбу ночью,  ибо  она  жена шайтана,  иначе чем  объяснить смущение
лекаря,  который на коране поклялся,  что от ядовитой дыни выздоравливают не
раньше чем через двадцать дней,  и  то если заболевший,  кроме жидкого риса,
ничего  не  ест,  а  он,  хан,  сего