шах-ин-шах разрешил
тебе вернуться в  Картли!  Опусти же  скорей в  водоем забвения камень своей
печали.
     - Моя  светлая  Тинатин,  сколько усилий  ты  приложила,  вымаливая мне
свободу!  -  Нестан  бросилась  целовать  руки,  плечи,  колени  царственной
подруги.
     - О моя сестра,  моя красивая Нестан!  Снова ждут тебя в дорогой Картли
радость и счастье.
     - Счастье?  Счастье...  -  Нестан вдруг упала на ковер,  и помутнели ее
зеленые глаза.  -  Счастье!..  Кто даст его мне?  Кем я  вернусь в  Тбилиси?
Брошенная жена хуже отверженной возлюбленной... Пресвятая богородица, защити
меня от насмешек княгинь, от жалости князей, от...
     - Дева Мария!..  Но  ты же вновь обретешь родных!  Хорешани!  Она ли не
станет твоей хранительницей?  А Русудан,  а все "барсы"?  О моя Нестан,  как
может птица,  выпущенная на волю,  предаваться тоске?  Пусть бы мне изменили
десять мужей, лишь бы увидеть Метехи, Луарсаба! - Тинатин испуганно умолкла,
хотя  в  комнате  никого  не  было  и  говорили  они  по-грузински.   -  Моя
многострадальная,  прекрасная из прекрасных, я бы жизни не пожалела, лишь бы
осуществились твои пожелания!  Не печалься, золотая Нестан, так богу угодно.
Мой Сефи...  да  продлится жизнь шаха до  конца света...  но  судьбы на чаше
весов  милосердного властелина неба...  Я  воспитала Сефи  в  любви к  нашей
Картли... Это ли не благо? Поговорим, дорогая, о твоем путешествии.
     - О моем?.. - Нестан медленно провела ладонью по лицу. - Я остаюсь.
     - Как ты сказала?!
     - Здесь я любима тобою,  живу,  как царица, окруженная твоим вниманием,
любовью Гефезе,  Гулузар.  Нет,  к  Русудан я не поеду,  Зураб ее брат...  К
Хорешани тоже не  могу:  Дато связан с  Зурабом,  вместе собираются отразить
нашествие...  Я буду стеснять и отважных "барсов"...  Монастырь? Нет, грешна
я,  не лежит мое сердце к тихой обители, сердце радости просит... Некуда мне
ехать.
     - Но разве Керим не передал надежды "барсов",  Хорешани и  даже Русудан
увидеть тебя потому,  что шаху незачем держать лишнюю заложницу?  Как можешь
сомневаться в нежности тебя любящих?
     - Я  все сказала...  Не  первую ночь думаю об  этом...  В  Картли -  на
посмешище -  не вернусь.  Моя светлая,  царственная Тинатин, если я еще не в
тягость... оставь у себя...
     - О  чем ты  просишь?  Кто из  безумцев может добровольно отказаться от
совместной жизни с  любимой подругой детских лет?  Но  да  не воспользуюсь я
твоим  благородством!..  Шах  уже  повелел  Караджугай-хану  поручить Кериму
сопровождать княгиню Нестан... в Тбилиси...
     Нестан вскочила.  О  допросе Керима шахом  она  знала и  сейчас полными
ужаса глазами смотрела на  подругу...  Неужели Тинатин не догадывается,  что
шах не совсем доверяет Кериму?  Наверно, гиена Юсуф-хан посоветовал испытать
его.  Не успеют они выехать, как Керима схватят и подвергнут пыткам, никакие
клятвы Керима не спасут его. И палач, подкупленный Юсуфом, доложит шаху, что
Керим  признался в  намерении бежать к  Саакадзе,  ибо  давно служит у  него
лазутчиком.
     Ужаснулась и Тинатин,  выслушав Нестан.  Необходимо снова предотвратить
несчастье, от которого зависит жизнь Луарсаба, а может, и Тэкле...
     Вскоре мамлюки несли Тинатин на носилках к дворцу Караджугай-хана.
     Оставшись одна,  Нестан подумала: "Я вернусь в Картли, если бог поможет
умереть Зурабу раньше меня..."
     А за обедом,  угощая шаха изысканными яствами,  Тинатин рассказала, что
Нестан ни за что не хочет вернуться к презренным,  изменившим шах-ин-шаху, и
умоляет всемилостивого царя царей разрешить и  ей согреться в  лучах "солнца
Ирана" и  остаться при царственной Лелу,  присоединив к ее восхищению и свое
восхищение великим шах-ин-шахом.
     Довольный шах  Аббас тут же  ударил в  гонг,  позвал Мусаиба и  повелел
вернуть  княгине  все  ее  драгоценности,  сундуки с  богатыми украшениями и
звание княгини Нестан Орбелиани.
     Поспешил и Караджугай-хан по просьбе Гефезе передать шаху мольбу Керима
не посылать его в Гурджистан,  ибо с отвращением смотрит он на врагов Ирана,
и, если шах-ин-шаху будет угодно, он, Керим, под знаменем "льва Ирана" будет
драться с неверными.
     И вот,  награжденный новой одеждой и кисетом с туманами, Керим выехал в
Гулаби...  Еще  одно  радовало его  -  Караджугай-хан  передал  ему  грозное
послание к Али-Баиндуру:

     "...Жизнь  царя  Луарсаба  неприкосновенна!  И  если  случайная  смерть
постигнет царя гурджи, то и для виновников настанет преждевременный конец...
Во имя аллаха милосердного и милостивого, так повелел я!
     О Мохаммет! О Аали!
     Шах Аббас, раб восьми и четырех!"


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     Ненавистная пыль  убивала голубизну неба  мутила жалкую воду в  арыках,
оседала на  поблекших листьях.  Серо-желтые  завесы  пыли  застилали Гулаби.
Прильнув  к  узкому  окошку,   Луарсаб,   стараясь  реже  дышать,  с  тоской
вглядывался в  приближающуюся к  камню Тэкле,  точно видел ее  в  первый раз
после долгой разлуки.
     Ушедшие годы,  казалось, не тронули красоту Тэкле, только стан стал еще
тоньше,  огромные глаза,  где помещались сто солнц, еще более ушли вглубь, и
блеск их разливал тихую печаль. И когда приходил Керим, она уже не бросалась
с вопросом:  "О,  скорей скажи, здоров ли мой царь?" - ибо чувствовала, что,
щадя ее, Керим многое скрывает.
     "Неизбежно мне устроить царице встречу с царем, - огорчался Керим. - Но
найдет  ли  успокоение царица,  увидя  царя  сердца  своего?  Где  его  чуть
насмешливая улыбка?  Где  веселые огоньки в  глазах?  Где