яся по  материнской ласке  Циала повисла на  шее  Нуцы...  и
почувствовала,  что не одинока,  что есть у нее дом,  есть мать, с которой о
самом сложном можно говорить без обиняков, сердечно... что она снова простая
девушка, как много лет назад.
     - Свои драгоценности игуменье отдай,  для церкви,  - хоть святые... все
же богатство любят.  Почет высшего сорта получишь.  Свое право,  девушка, не
отдавай, зачем? Бессловесных каждый с охотой обижает... Кто? Кто там?!
     В  ворота настойчиво стучали.  Женщины замерли.  Стук повторился.  Нуца
всплеснула руками:
     - Вардан-джан! Его стук! - и стремглав бросилась открывать.
     Циала  сжалась.  Купца  она  хорошо  знала  -  сколько раз  к  Хорешани
приходил. Но не побоится ли теперь оставить ее в доме? Может, Нуца в погребе
скроет?
     Но лишь Вардан вошел, по его лицу девушка поняла: все знает.
     Ростом!  Пресвятая дева,  в какой одежде!  Арчил! Откуда они?.. И, не в
силах сдержать тревогу, вскрикнула:
     - Что случилось, батоно Ростом?
     - Ничего не  случилось.  А  ты думала,  в  Тбилиси теперь на своем коне
безопаснее въехать?
     - Хорошо,  пешком впустили,  -  засмеялся Вардан.  - Гурген верблюдов в
караван-сарай повел.  Князь Шадиман особую охрану дал,  из грузин,  - персам
тоже  не  доверяет...  Моурави прав  был,  князь  так  обрадовался мне,  еле
скрывал: "Теперь, Вардан Мудрый, майдан оживет!" - "Как же, - отвечаю, - как
узнал,  что  ты,  светлый князь,  в  Тбилиси,  тотчас  из  Гурии  с  товаром
выехал..."
     - Циала,  что уставилась?  Подай медный таз и кувшин, у азнаура Ростома
на лице не меньше пуда сажи...
     Нельзя сказать,  чтобы Вардану пришлось по душе присутствие Циалы... На
майдане амкары рассказали им о  минбаши Надире и отважной грузинке.  Но куда
денется беззащитная?  В доме Дато засада,  в доме Ростома -  тоже.  Поэтому,
несмотря  на  запрещение  Моурави,  пришлось  "погонщикам" сюда  свернуть  -
правда,  ненадолго,  сегодня ночью  должны исчезнуть.  Гурген,  как  лисица,
проберется к начальнику Ганджинских ворот. Тоже скрывается, но ему есть где.
     И виду не подала Нуца,  что заметила тревогу мужа. Она хлопотала с едой
и  командовала,  как  полководец.  И  от  ее  покрикиваний теплее  и  теплее
становилось на сердце Циалы.
     После легкой еды Ростом и Арчил ушли в кунацкую отдохнуть -  предстояли
бессонные ночи.
     И Нуца увела Циалу в комнату дочери, уложила на тахту и, достав из ниши
гостевое одеяло, прикрыла девушку и перекрестила.
     Отдав  дань  гостеприимству,   Нуца  трижды  поцеловала  мужа,   и  они
озабоченно зашептались.  "Что делать?  В  Тбилиси такой шум от  Сейдабада до
Гаретубани,  словно  тысячи вьюков перекидывают.  Видно,  и  ночь  никого не
успокоит.  И  то правда,  ни один грузин,  даже враги Вардана не выдадут их.
Ради целости Тбилиси...  и  своей тоже.  Разве изменников на  месте не убьет
народ?" Дойдя до таких выводов, они сразу успокоились, и Нуца стала собирать
в хурджини еду и вино.
     Когда  совсем  стемнело,  пришел  Гурген с  дружинником Арчила.  Гурген
поведал,  что  в  караван-сарае  стража.  Амкар Сиуш  очень легко нашел трех
бедняков:   обрадовались  заработку;  завтра  в  одежду  Ростома,  Арчила  и
дружинника переоденутся, за верблюдами присмотрят. В лавку тоже завтра товар
перевезут, сразу закипит торговля. Ни тени подозрения не должно быть.
     Вскоре, под прикрытием ночи, пришел бывший начальник Ганджинских ворот.
Условившись обо всем с Ростомом, он так же быстро исчез. В хурджини, а также
в два мешка запрятали кирки,  лопаты,  лом,  молотки,  просмоленные факелы и
другой инструмент, необходимый для задуманного.
     Ждали полночи. Было неспокойно и томительно.
     Тихо вошла Циала. Она клялась, что слышала разговор ностевцев случайно,
совсем случайно,  и  молила взять  ее  с  собой;  она  выносливая,  потому и
овладела индусским танцем, а землю копать легче.
     Никакие уговоры не помогли.  Циала заверяла,  что, когда выйдут к лесу,
она пойдет в монастырь, никого не станет стеснять и беспокоить.
     Ростом пристально вглядывался в  девушку:  Циала уже  не  восковая и...
даже красивая!  Раньше Ростом ее не любил: "как мозоль на ноге!" - и всегда,
морщась,   убеждал  беспечного  Дато  избавить  Хорешани  от   сомнительного
удовольствия...  А вот подвиг совершила...  теперь помочь хочет...  Не легко
душу человека угадать... И неожиданно согласился.
     Переодетые в изодранные одежды амкаров-каменщиков Ростом, Арчил-"верный
глаз" и  его разведчик,  вскинув на плечи мешки и хурджини с едой,  сердечно
распростились с  хозяевами и  тихонько  выскользнули из  калитки.  За  ними,
закутанная в  черное покрывало,  следовала Циала,  неся хурджини с  одеждой,
туда же сунула Нуца узелок с ее вещами.

     Двумя  стенами опоясан Тбилиси.  Первая  и  вторая  стены  обрываются у
берега Куры. В каждой башенке разместилась стража.
     Трудно,  не разрушив монолитную стену,  проникнуть врагу, но если удача
ему посопутствует и первая стена падет,  то за ней возвышается вторая, более
широкая.  На ее площадках во время нашествий стоят котлы с кипящей смолой, с
кипятком,  мешки с  песком и угольной пылью,  за зубцами скрыты груды