ол Багратиони царевича Александра
Багратиони Имеретинского.
     Долго  не  смолкал громкий говор  воспрявших духом азнауров.  Квливидзе
впопыхах поцеловал своего  "догадливого" сына.  Азнауры помоложе бросились к
Дато с жадными расспросами.  Всем казалось - препятствия к победе над Ираном
теперь   легко   преодолимы.   Но   Саакадзе   посоветовал  воздержаться  от
преждевременного ликования и призвал напрячь свои силы, дабы собрать дружины
и  быть  наготове выступить при  первом сигнале.  Поэтому,  нарушая традицию
азарпеши, тотчас после полуденной еды азнауры разъехались по своим имениям.

     Ни  месяц ветров,  громыхавший обвалами,  ни  дела владений,  требующих
повседневного присмотра, не удержали "барсов". Сосредоточив личные дружины в
Носте,  они в  промокших бурках мчались к  рубежу,  за  которым притаился от
стужи Иса-хан и, как стало известно, Хосро-мирза.
     Воздвигались новые  укрепления,  замыкающие входы  в  ущелья  и  дающие
возможность обстрела на две стороны,  на поворотах горных троп рылись волчьи
ямы,  а над путями, круто поднимающимися к перевалам, устраивались завалы из
камней,  прикрытые  кустарником.  В  сторожевых башнях  обновлялось сено,  в
подвесных котлах чернела смола,  был  подвезен хворост для  полета "огненных
птиц".
     Нежаркое солнце февраля зарылось в груды облаков.  Падал обильный снег,
бушевали метели,  загоняя в глухую чащу рысь. По ночам южные склоны оглашала
жалобными  криками  полосатая  гиена.  Причудливо  ложились  на  гребни  гор
пушистые хлопья, слетали вниз, заметая дороги и тропы.
     Помощь  природы  радовала  картлийцев:   весна   сорвет  белые  паласы,
превратит капель в  неугомонные ручьи,  ударит голубыми бичами,  сгоняя их с
отрогов в долины, и вязкие грязи заполонят пробудившуюся землю.
     Кто из  грузин не  знает,  что не  пройти врагу в  буйные дни весеннего
распутья?  Берегись,  кизилбаши!  Куда  ни  повернешь ты  свой  шаг,  смерть
подстерегает тебя!  Тут рой стрел обрушится на  тебя из засады,  там в  твой
стан  внесет  сумятицу  налетевшая дружина.  Непрестанные набеги  противника
лишат  тебя  сна,   вынужденные  остановки  у  завалов  ослабят  твою  волю,
изнурительные схватки в теснинах повергнут тебя в уныние. Берегись!
     Народ готов своей кровью преградить путь незваным и непрошеным!
     Усталые вернулись "барсы" в Носте, - усталые, но бодрые. Приближающийся
бой уже пьянил их. И хотелось "барсам" вместе со всеми близкими провести еще
один веселый праздник -  день ангела Автандила. "Может, для меня последний",
- невольно думал каждый. Это было незнакомое ранее "барсам" чувство. Неужели
состарились?  Нет!  Тогда  почему хочется своей грудью прикрыть друга?  Даже
Гиви как-то сказал:  "Ты,  Дато, не лезь вперед, жди, пока я выеду. Хорешани
только мне доверяет беспечного!"  И  с непривычно скрытым волнением Димитрий
как-то  сердито процедил сквозь зубы:  "Ты  что,  Даутбек,  забыл свой рост?
Врага привлекаешь.  Следуй за  мной!.."  А  Пануш и  Элизбар,  поглядывая на
черную повязку Матарса,  однажды,  сговорившись,  отвели его в сторону: "Кто
один глаз имеет,  всегда зорче видит, оставайся на сторожевой башне". Матарс
так рассердился, что, нагайкой отхлестав свои цаги, послал друзей туда, куда
они совершенно не собирались.
     И  Русудан и  Хорешани тоже испытывали волнение.  Еще  бы!  Хосро-мирза
ведет  полчища персов,  грузин.  Ему  ли  не  знать  способы ведения войны в
Картли-Кахети?  И волчьи ямы обойдет, и завалы разрушит. Страшнее своего нет
врага...
     Съезжались  в  Носте  семьи  и  родные  "барсов".   Накануне  праздника
неожиданно прибыл Трифилий. Бежан не приехал, сославшись на нездоровье.
     Догадываясь об истинной причине этого "нездоровья", Автандил направил к
брату гонца.  В послании он очень просил обрадовать его своим приездом,  ибо
неизвестно,  где  придется  праздновать  следующий  прилет  ангела.  Как  бы
мимоходом,  Автандил сообщил, что Циала осталась в Тбилиси, в доме Хорешани,
и поклялась не покидать город, пока грузины не уничтожат орды шаха.
     Через день  Бежан прибыл в  Носте.  Особенно нежно встретила смущенного
сына Русудан.  Она предугадывала,  что этот год не  будет похож ни  на  один
пройденный.  Саакадзе заметил,  что  Трифилий избегает его  взора:  "Значит,
неспроста приехал". И решил сам не начинать беседу.
     Показывая Трифилию  привезенные Дато  русийские книги,  Саакадзе просил
спрятать их в тайнике кватахевского книгохранилища.
     - Опасаешься,  что  имеретин не  отстоит  Картли?  -  хитро  прищурился
Трифилий.
     - Другого опасаюсь... безразличия церкови к бедствиям царства.
     Трифилий  внимательно  разглядывал  книги,  изображение  храма  Василия
Блаженного. И вдруг резко опустил книгу на тахту.
     - Георгий,  может,  оклеветали тебя  враги  или  сатана внушил Великому
Моурави вести рискованный для него разговор с имеретинским царем?
     - Почему рискованный, мой настоятель?
     - Ересь не угодна святому отцу.
     - Выходит,  католикосу угодно лицезреть гибельное для царства лицемерие
Теймураза...
     - Царь Теймураз сейчас озабочен сбором войск.  Тушины с гор спустились,
мтиульцы обещают к  весне...  Лучше,  Георгий,  найди  предлог примириться с
Зурабом, а он испросит у царя милость тебе.