маю... Откуда
сильной быть?  Мать робкая,  запуганная, на птичку была похожа, подхваченную
ураганом.  Обессилели крылья,  и  задохнулась в  каменной клетке,  прикрытой
турецко-персидской парчой.  Братья себялюбцы рано  бросили нас.  На  золото,
неизвестно откуда добытое, купили корабль. И первая волна смыла у них память
о покинутой сестре.  Я не познала тоски, ибо никогда не знала радости. Росла
каким-то одиноким цветком на скале,  окутанной,  туманом.  А  внизу бесшумно
скользили  слуги,  приниженные враги.  Запах  лимона  и  стук  шахмат  стали
ненавистны, как яд. И надо всем возвышался отец, изысканный тиран... В твоем
благословенном доме,  в доме благородной Русудан я узнала, что человек может
обрести счастье...  Нет,  не  гони меня,  не  бери на душу тяжелый грех;  не
вернусь я в Марабду.  Я обманула крестную:  сказала, заеду лишь проститься с
тобой.
     - Ночь напролет молилась я о тебе,  моя Магдана.  Знай, если бы все как
раньше было у меня,  осталась бы. Но другое время сейчас, в Носте уезжаем...
Не могу я подвергнуть опасности очаг Русудан...  Скоро враг станет на рубеже
Картли.  Твой отец притаился, в глуши гор нетерпеливо ждет врага... Никто не
знает,   что  может  случиться,   ведь  не   Моурави  возглавит  войско,   а
царь-шаирописец.
     - Значит, покидаешь меня? - с отчаянием вскрикнула Магдана.
     - Как могла такое подумать? Ведь ты любишь Даутбека и любима им.
     Магдана застонала и повисла на шее Хорешани.
     - Лю... лю...
     - Еще как любима!
     - Тогда зачем, зачем томить?!
     - Боится, что не достоин тебя.
     - Он?!  Он не достоин?!  Тогда кто же,  кто достоин?  Нет,  не поеду я,
лучше в Куру!
     - Я  другое придумала:  на срок войны Димитрий отвезет тебя в монастырь
святой Нины... там игуменья...
     - Знаю, знаю! Гиви все рассказал... Димитрий любил... Димитрий как брат
Даутбеку.  О моя Хорешани!  Я поеду,  там пережду войну, там буду молиться о
ниспослании победы и здоровья всем... всем...
     Не прошло и часа,  как письмо к Шадиману было готово,  так писать умела
только Хорешани:

     "Князь   Шадиман   Бараташвили,   доблестный   владетель   Сабаратиано,
благородный и  разумный,  великодушный и незлопамятный!  К тебе мое скромное
послание!
     Твоя дочь,  княжне Магдана, больше, чем злых духов, боится змей, потому
и решила не возвращаться в Марабду.  Но запомни: если ты задумаешь повторить
свою  "добросердечную"  прогулку  в   Носте,   воспользовавшись  отсутствием
Моурави,  обороняющего  Картли  от  твоих  друзей,  то  тебя  постигнут  два
разочарования:  там ты Магдану не найдешь, и там немало твоих дружинников, а
возможно, и ты сам, укоротятся в росте на голову. К слову напоминаю: Георгий
Саакадзе ни разу не покушался на твой замок,  вызывая этим недоумение врагов
и друзей.
     Если  богу будет угодно допустить несправедливость и  ты  вновь увидишь
Одноусого, передай ему от меня: в Метехи очень скользкие ступени, и даже при
помощи твоей сильной руки ему вряд ли удастся не поскользнуться...
     Об этом все.
                                Продолжаю пребывать в счастливом азнаурстве.
                                    Хорешани Кавтарадзе, дочь князя Газнели,
                                                так чтимого когда-то тобою".

     Позвав закованного в броню гонца княгини Цицишвили,  Хорешани приказала
ему  немедля  скакать в  Марабду и  передать свиток  князю  Шадиману.  Потом
отправила своего одетого в светлую чоху гонца с любезным посланием к княгине
Цицишвили, убеждая ее не волноваться, ибо Шадиман будет немедленно извещен о
согласии Магданы погостить еще у ностевских друзей...

     Русудан  послала Автандила в  дом  к  Хорешани.  Сегодня будет  приятно
навестить в  Метехи  старого  князя,  и  если  намерение Русудан совпадает с
намерением Хорешани, пусть предупредит отца об их желании за полуденной едой
видеть настоятеля Трифилия и светлейшего Липарита,  еще не успевшего выехать
в свой замок...
     Внимательно выслушав Автандила,  Хорешани сказала,  что дорогая подруга
опередила ее ровно на минуту... потом спросила: не хотят ли Автандил и Бежан
провести у нее скромный вечер, дабы не дать в ее отсутствие скучать Магдане?
     Улыбнувшись,  Автандил  рассыпался в  благодарностях.  Хорешани тут  же
позвала  старшего повара  и,  к  удовольствию Автандила,  приказала устроить
приятный пир для молодежи.  Управительнице она мимоходом шепнула: "Не забудь
позвать сыновей Ростома и соседку-хохотушку, которая, несмотря на веснушки и
широченные бедра, ухитрилась понравиться Автандилу..."
     Когда Русудан и  Хорешани,  накинув легкие покрывала,  в  сопровождении
старого Отара вышли из  дома,  было уже  за  полдень.  Необычайная тишина на
улицах еще  недавно веселого города щемила сердце...  Понимая друг друга без
лишних слов,  подруги шли  молча,  да  и  предстоящее дело требовало большой
сосредоточенности мыслей.
     Старый князь Газнели, известный своим гостеприимством, сегодня особенно
радовался гостям -  и потому,  что все были по душе ему,  и потому, что есть
чем похвастать:  этот маленький Дато,  как джигит, вскакивает на жеребенка и
скачет,  не замечая препятствий.  Нельзя сказать,  чтобы у  деда при этом не
дрожало сердце,  но он тщательно скрывал