Баиндуру:  или  гадалка  ради
заработка тоже улизнула на свадьбу,  или и она, и певцы, и пери в залатанной
чадре лишь наваждение шайтана.
     Вмиг  во  все  стороны ринулись сарбазы на  поиски.  Но  даже следов от
конских копыт не оказалось на пыльных дорогах.
     Может  быть,  Али-Баиндур  и  выполнил бы  обещание вывернуть наизнанку
Гулаби,  он  даже  приказал  заготовить кожаные  плети  и  отстегать хозяина
караван-сарая, чтобы в другой раз знал, куда исчезают его гости, но нежданно
на  третий день прискакал гонец от  Юсуф-хана с  загадочным посланием.  Юсуф
обещал устроить пир,  когда друг вернется в Исфахан,  а случится,  иншаллах,
это скоро,  ибо русийский царь через Булат-бека просит шах-ин-шаха отпустить
к нему царя Луарсаба. Особое посольство снаряжает в Иран властелин Севера. И
чем настойчивее будет Русия,  тем скорее вернется Али-Баиндур о Исфахан. Эти
события совсем отвлекли мысли Баиндура от круглой башни.
     А Керим, узнав о странном послании хана Юсуфа сильно обеспокоившем его,
принялся всеми мерами поддерживать тревогу в  Баиндуре,  дабы заручиться еще
большим доверием хана,  и два дня гонял Силаха то на базар, то на кладбище -
не вернулась ли гадалка; гонял сарбазов в ближайшие и дальние поселения, - и
так всех замучил,  что не  только никто не обратил внимания на то,  что царь
три дня не  выходил на  прогулку в  сад,  но  и  на  то,  что башня заперта.
Впрочем,   Керим,  оберегая  царя  от  возможного  покушения  на  его  жизнь
вероломного хана,  так  счел  нужным объяснить Али-Баиндуру причину,  почему
висит на  дверях башни замок:  пока Керим сам не осмотрит все кусты,  опасно
выпускать  царя  на  прогулку,   опасно  дверь  отворять:  вдруг  кто-нибудь
подбросит царю  послание или  ядовитые капли,  чтобы  отравить стражу...  И,
несмотря на  нелепость этих  доводов,  Али-Баиндур  одобрял действия Керима,
особенно его круглосуточное пребывание во дворе крепости...
     "Мохаммет проявил  ко  мне  благосклонность,  -  думал  Керим,  -  царь
поверил,  что  питье,  принесенное Датико,  требует  спокойного  возлежания,
светлая  царица  молит  об  этом  царя  и  приблизится  к  камню  не  раньше
предопределенного срока, пока ночь три раза не сменит день... Но правда была
печальнее:  потрясение надорвало силы  царицы,  и  ага  Папуна даже прибег к
угрозе,  что если она не  ляжет,  то он сам пойдет и  отругает Али-Баиндура.
Рассказами о ловкости лесного каджи, о волшебных птицах с пятью лапами и еще
о многом,  что может отвлечь от черных предчувствий, ага Папуна удерживал на
ложе мученицу.  И вот он,  Керим,  зараженный страхом светлой царицы,  запер
башню и мечется от сада к калитке, от калитки к стенам.
     И Силаху казалось - не будь Керима, давно бы опустела круглая башня. Он
охотно выполнил поручение осторожного начальника -  полдня ползал на коленях
в колючих зарослях,  проверяя надежность забора. Еще охотнее ночью он бродил
по саду,  подолгу задерживаясь у "входа в рай Мохаммета", как называл щель в
заборе, отгораживавшем сад от гарема Али-Баиндура.
     Лишь на  третий день,  день прибытия гонца из  Исфахана,  Силах вздумал
рассердиться на  скрывшихся купцов  веселого товара:  почему тухлые мулы  не
уплатили законную дань за большую прибыль,  полученную у стен круглой башни?
Разве, кроме неприятности, ага Керим или он сам получили хоть час блаженства
на мягком ложе?  Об этом сейчас Силах вел жаркий разговор у  ворот крепости,
но  Кериму надоели жалобы онбаши,  и  именно в  ту  минуту,  когда  вернулся
Датико,  отсутствовавший полдня.  Кашлянув, Датико прошел в крепостной двор.
"Слава величию аллаха!  Он не пожелал сотворить несчастье через мои руки,  -
подумал Керим, - светлая царица выздоровела". И Керим, повернувшись, пошел в
свое жилище, ибо не спал три ночи и три дня.
     Снова утро - безразличное, ленивое. В шафрановой дымке дремлют улицы, и
тени неподвижны,  как  черные паласы.  Снова Тэкле на  своем месте,  и  царь
ненасытно всматривается в знакомую тень, стараясь угадать ее улыбку...
     Снова  и  снова перечитывал послание из  Тбилиси Баака.  Не  пожелавший
назваться друг предупреждал его,  что,  в случае удачи задуманного,  русский
воевода Хворостинин с большой радостью вместе с картлийским орлом поохотится
на Тереке и до освобождения из шаирного капкана Иверского удела Русия лучшее
убежище против "льва"...  Об этом знает друг,  а что не знает,  расспросит у
посланного.
     Улучив свободную минуту, Баака показал послание Луарсабу. Нет сомнения,
им кто то подготовляет побег в  Русию.  Но до Терека нужно дойти!..  А Керим
пока  молчит,  -  значит,  трудно  придумать выход.  Баака  сжег  послание и
тщательно рассеял пепел,  ибо  сегодня замок с  дверей башни снят,  а  в  их
отсутствие,  хотя Датико и  остается сторожить покои царя и  князя,  все  же
заходит  то  Силах,  то  караульный полонбаши,  якобы  проверить,  всего  ли
вдосталь у  царя.  А  царь  после  прозвеневших песен Картли стал  проявлять
нетерпение и внимательно прислушиваться к разговору о возможности побега.
     Прошла неделя,  другая. Керим куда-то ночью исчезал. Силах знал куда: к
красивой ханум,  что живет вдовою. Баиндур знал - к гречанке, подготовить ее
к скорой встрече с разжегшим ее желание ханом...
     Но Керим сидел в домике Тэкле, подробно и медленно рассказывая Папуна о
виденном и слышанном в Исфахане.

     Нет,  Хосро-мирза не сразу пойдет на Гурджистан, раньше поход возглавит
Иса-хан.  Сарбазов у  Иса-хана  будет не  меньше ста  тысяч.  Но