поступают в  казну царства,  а правитель,  или царь,  в этом деле имеет свою
личную  долю.  Прибыль тебе  как  царю  -  это  двойное обогащение тебя  как
владетеля.  Только  богатство и  сила  -  надежный щит  престола.  Разве  не
предлагал Моурави меч  и  сердце  Луарсабу?  Разве  не  умолял о  постоянном
войске?  Не упрашивал обуздать своенравие князей? Луарсаб поверил Шадиману -
и погиб.  Да,  я не оговорился -  погиб безвозвратно!  Так вот,  сломив волю
враждебных нам князей,  объединившись с Зурабом Арагвским,  Шалвой Ксанским,
Газнели и  еще некоторыми,  мы крепко возьмем власть в свои руки.  Через три
года будем венчать тебя на  царство.  Об  этом -  все.  Поговорим о  короне.
Корона Багратидов состоит из гладкого венца с травами и репьями поверху,  из
восьми дуг, яблока и креста. В кресте небольших алмазов - пятьдесят, красных
яхонтов - одиннадцать; в двух ободках по яблоку - небольших алмазов тридцать
один и столько же красных яхонтов.
     - Я  с  восторгом слушаю тебя,  мой  дорогой дед,  но  разве может быть
удобной чужая папаха?
     - Гордость требует терпения.  Скоро пир для князей устроишь,  предлог -
день ангела.  Будь вежливым,  но недоступным.  Какой голос сначала подымешь,
тот за тобой и утвердится. Под льстивое журчанье немало полезного можно даже
с помощью князей провести.
     Кайхосро уныло смотрел на крепкие цаги своего деда.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

     Пройдя винный ряд,  "барсы" одновременно задержали шаги:  вкусный запах
только что выпеченного лаваша обволакивал улочку.
     Гиви уже готов был схватить самый зарумяненный лаваш и,  как в детстве,
плотно  скатав  его,  запустить в  рот,  но  Димитрий  одернул  деревенского
"барса".
     - Полтора часа  буду  натирать тебе уши  выпеченным тестом!  Ты  что  -
забыл, кто ты?!
     - Ты теперь почетный азнаур, победитель Карчи-хана, и лаваш тебе должны
подавать на серебряном блюде, - насмешливо добавил Ростом.
     - Лучше смотрите на городские весы, - оборвал Дато пререкания друзей, -
около них пять кривых ароб, и то с одной зеленью.
     "Барсы" вышли на площадь майдана.  Покупателей было много, но весы, над
которыми колыхался царский флаг, почти бездействовали. Сегодня, как и вчера,
через  Майданские ворота  скудно  ползли  арбы  и  изредка семенили ослики с
перекидными корзинами.
     Ростом хмуро заметил,  что купцам и  перекупщикам здесь только в  нарды
играть.  И  правда,  у  весов уже  не  было никаких товаров,  когда медленно
опустился  флаг,  означающий,  что  торговля  с  горожанами  прекратилась  и
наступили часы оптовой торговли.
     Друзья  пересекли площадь.  У  Темных  рядов  они  вновь  остановились,
наблюдая, как с четырех верблюдов сгружали кипы грузинского шелка, вносили в
просторный склад и сбрасывали поверх запыленных тюков.
     - Вот почему наш Георгий и с князьями любезен,  и с купцами подружился.
Но скоро майданы пробудятся от зимней спячки! - убежденно закончил Даутбек.
     Видя слоняющихся "барсов",  амкары вздыхали: опять Моурави не прибудет,
- уже несколько дней,  как обещал.  Вчера площадь поливали,  позавчера лавки
приукрашивали,  навесы чинили.  Вино  то  ставили на  стойки,  то  уносили в
подвалы.  Хотел  Моурави  товары  отобрать для  первого каравана в  турецкий
пашалык.  А  сегодня не  только нацвали и  гзири,  даже асасы не появляются,
майдан тоже не полили, не стоит даром тратить воду.
     Но именно в  эту минуту по Метехскому мосту простучали копыта.  Высокий
всадник, сопровождаемый другим, круто завернул на улицу Веселых аробщиков.
     - Моурави скачет! - завопил подмастерье, бросив дубить кожу.
     - Моурави! Моурави! - понеслось по всему майдану.
     Из темных лавок высыпали амкары, возбужденно переговариваясь.
     - Вино,  вино  поставь!  -  кричал Сиуш ученику,  устремляясь навстречу
Саакадзе.
     Моурави осадил коня, спрыгнул и шепнул Даутбеку:
     - Не отходи далеко - возможно, придется поспорить с твоими любимцами.
     На майданной площади сразу стало шумно и тесно.  Бежал нацвали,  за ним
гзири,  протирая сонные  глаза.  Из-под  навесов вылезли асасы  и  принялись
оттеснять толпу, силясь громкими окликами привлечь на себя внимание Моурави.
     Провожаемый амкарами,  Саакадзе направился в  лавку Сиуша.  По  пути он
здоровался с уста-башами и старейшими амкарами и с таким удовольствием выпил
преподнесенную ему  чашу  с  янтарным вином,  как  будто  никогда лучшего не
пивал. Следуя его примеру, "барсы" до дна осушали чаши и шумно ставили их на
исколотую шилами стойку.
     Саакадзе не дал разыграться веселью и  сразу приступил к  делу.  Снял с
крюка стремена на кожаных ремнях и стал проверять их крепость.
     - Таких десять тысяч пусть твое амкарство мне приготовит.
     Сиуш от восхищения онемел. Саакадзе тепло улыбнулся в усы:
     - Запиши, Эрасти!
     Ростом  пробовал уздечки,  Димитрий рассекал воздух крепкими нагайками,
Гиви стаскивал со стен подпруги.  Даутбек и Дато осматривали седла. А Папуна
с  умышленной озабоченностью вертел  сбрую,  пугая  Сиуша.  Быстро бегало по
пергаменту гусиное перо, которое Эрасти то и дело вытирал о свои волосы.
     Потом всей  гурьбой отправились в  ряды  кожевенников.  Там  амкары уже
знали