лся с  Качибадзе,  а  лишь  завидев его,  Элизбара,  чересчур
громко заговорил о достоинствах пегого иноходца.
     - Значит, трое обнаружены?
     - Нет, Ростом, пятеро. Забыл прибавить Шадиман" и Андукапара.
     - И  я тоже кое-что заметил,  -  произнес Пануш:  -  У многих княжеских
дружинников  кизиловая  ветка  приколота  к  папахе  одинаковыми  булавками.
"Наверно, в одной лавке украшение покупали!"
     Все  серьезнее становились "барсы".  Саакадзе крупно  шагал  по  ковру,
говори как бы сам с собою:
     - Выходит,  Зураб  не  успокоился  и  замыслил  воспользоваться удобным
случаем ополчить против  меня  князей и  захватить власть...  Нет,  власть в
Картли для Симона захватит Шадиман, а Зураба женит на своей дочери и поможет
ему  воцариться над  горцами...  Конечно,  вовремя  раскрытое  предательство
поможет нам расправиться с изменниками, но какая в этом польза? На Дигомском
поле  в  кровавом междоусобии лягут три  тысячи лучших арагвинских конников,
ибо  верны  Зурабу и  драться будут  до  последнего вздоха...  Если  считать
замешанными в  заговоре десять князей,  и  каждый бросит в  драку не  меньше
пятисот дружинников,  то получится - пять тысяч. Если даже падет половина из
них   и   хотя   бы   сотен   десять  из   нашего  постоянного  войска,   то
ирано-картлийский рубеж ослабнет почти на  семь  тысяч шашек...  Нет!  Такую
расточительность Картли не  может допустить даже ради прихоти Шадимана вновь
водворить на трон одноусого глупца и  преподнести на пике "льву Ирана" умную
голову Великого Моурави!
     Димитрий,  едва дослушав,  вскочил.  Он  умолял разрешить ему сейчас же
расправиться с Зурабом и его двумя соучастниками, он клянется - полтора века
князья будут вспоминать Димитрия Сагинашвили.
     - Разве опасность лишь в  Зурабе,  Нижарадзе и  Качибадзе?  Раздразнишь
зверя  -   ни  перед  чем  не  остановится.  Ведь  неизвестно,  кто  еще  из
могущественных князей в заговоре...  Неплохо придумал Шадиман.  На Дигомское
поле приглашены царь Имерети,  владетели Самегрело,  Гурии и Абхазети, а еще
все  те,  кому  я  задумал показать устойчивость Картли и  склонить к  союзу
против шаха Аббаса...  - Саакадзе задумчиво провел рукой по усам. - Отменить
празднество невозможно,  заговорщики нападут на Метехи уже не ради победы, а
ради  моего посрамления.  Ведь я  убеждал в  дружбе своей со  всеми замками.
Оказалось же, против меня пол-Картли!.. Правда, заговор будет нами подавлен,
но союз с  Западной Грузией погибнет,  ибо уважается тот властелин,  который
умеет крепко держать в  деснице поводья взнузданного царства,  а не падает в
пыль  на  полдороге.  Заранее скажу  -  цари  испугаются,  поспешат покинуть
опасную Картли и  хвастливого Моурави.  Как  дым,  рассеется с  таким трудом
достигнутое  признание  величия  Картли...   И   еще:   убегут  ли  в  замки
заговорщики, будут ли их истреблять - равно обессилится Картли.
     - А не лучше ли заранее обезвредить врагов, хотя бы Нижарадзе, Зураба и
Качибадзе?   На  Дигомском  поле  все  равно  придется  укоротить  им  руки.
Разумнее...
     - Нет,  не разумнее,  мой Даутбек.  Нельзя раньше срока раскрывать нашу
осведомленность.  Пожар разгорается от ветра...  Другое необходимо:  пресечь
восстание, пресечь на самом Дигомском поле...
     Наступила тишина -  та тишина,  вслед за которой гремит гром,  а  когда
вновь заговорил Саакадзе, "барсам" показалось - опасность миновала.
     Дато придвинул песочные часы.
     - Георгий,  тебе пора в  Метехи,  придирчивый Леван первый заметит твое
отсутствие. Пируй спокойно, восстания не будет.
     Саакадзе взглянул на  веселые  искорки,  прыгающие в  глазах  Дато,  на
огромный кулак Даутбека,  крепко упирающийся в  колено,  на готовых к прыжку
"барсов" и поднялся.
     Вскоре за  окном  послышался топот коней.  "Барсы" теснее сблизились и,
хотя здесь безопасно можно было кричать во все горло, говорили шепотом.

     Еще двадцать дней тому назад,  готовясь к празднику,  Элизбар, Ростом и
Димитрий,  скрытно даже  от  мдиванбегов,  усилили стражу вокруг Тбилиси.  В
ущельях,  оврагах, балках, зарослях кустарника притаились ловкие копейщики и
дротикометатели.  Опытные разведчики из  личных  дружин "барсов" рассеяны не
только по  сотням и  тысячам постоянного войска,  но  и  по  всем  городкам,
местечкам и  придорожным духанам.  Ни один всадник не мог прибыть в  Тбилиси
незамеченным. Даже Куру сторожили речные гзири, сидя на надутых мехах.
     Значит,   лазутчики  Шадимана  пробрались  значительно  раньше,  решили
"барсы".  Они  весь  день  метались  по  Дигомскому  полю,  нарочито  громко
поторапливая амкаров:  близится воскресенье,  когда  картлийцы блеснут перед
царями и владетелями.  До последнего дружинника собрал Моурави: пусть видят,
сколько войска в Картли...
     Когда стемнело,  ностевцы у Банных ворот поймали Раждена. Он разразился
бранью и не отворачивался от факела,  поднесенного к его лицу.  Оказывается,
он послан в замок князем Нижарадзе за новой куладжей.
     Ностевцы не спорили,  а попросту скрутили руки марабдинцу и доставили в
дом Даутбека.  Напрасно Ражден вырывался, его тщательно обыскали и заперли в
погреб.  Найденный свиток Дато прочел дважды:  "Облава подготовлена. Когда у
подножия замка пять раз прокричит удод,  можешь выехать. В лесу жди у Черной
скалы.  Т