а  золотые  звезды.  Запахи  душицы,  лимонной мяты  и  медовой мелиссы
наполняли влажный воздух.
     Мегрельский азнаур,  развлекая знатных гостей,  рассказывал об  удачных
вторжениях в Абхазети,  где водятся зубры;  о бесснежной Цаишской горе, куда
ходят  облавой  на  медведя;  о  больших стрелах с  железными наконечниками,
прикрепленных к  стенам  Илорской  церкви,  коими  угрожает  святой  Георгий
нечестивцам,   желающим  отбить  быка,  украденного  святым  и  укрытого  за
священной оградой;  о  том,  как  зорко  стерегут мегрельцы своих  быков  от
святого Георгия;  о  кознях луны,  задабриваемой низким поклоном или взмахом
кинжала;  о  храмах,  увешанных рогами  оленей,  клыками кабанов и  крыльями
фазанов;  о лодках,  чующих рыбу, как собака зверя; о чародеях, излечивающих
от дурного глаза.
     Автандил  рассеянно  слушал,  косился  на  пояс  мегрельца  и  мысленно
повторял: на что ему веревка? Оказывается, тем же вопросом мучился и Эрасти.
     Мегрелец удивился: как на что? Ни один мегрелец не отправится в дорогу,
не запасшись веревкой.  Для крестьянина веревка необходима ежечасно -  ею он
связывает сено  или  привязывает лошадь,  если  посчастливится украсть,  или
тянет  буйвола  через  реку.  А  азнауру  веревка -  верный  друг  в  битве:
заарканить врага,  пленить имеретина,  или  вора  наказать,  волоча  его  за
конским хвостом, или изменника, привязав его к дереву.
     Пояс  мегрельца  отягощали до  самой  земли  спускающаяся трапезундская
сабля,  колхидский кинжал с точильным камнем, маленький кисет с монетами; на
левой  стороне -  ковровый мешочек с  кремнем,  серой и  трутом,  а  рядом -
другой,  с  иглами  и  нитками разных  цветов.  Между  всем  этим  болтались
гребешок,  шило, бечевка, тонкий нож для кровопускания у лошади. Дополнялось
это рядом кожаных сумочек с толченой солью, перцем, острой приправой и двумя
восковыми свечами - на случай, если темнота застанет в дороге.
     Ночь,  едва шевеля листву,  скользила по  отрогам и,  подсинив журчащую
воду родника,  исчезала в  зарослях папоротников,  над которыми уже нависали
беловатые хлопья тумана.
     Мегрелец снял с  пояса восковую свечу и  высек из кремня огонь.  Мутные
отсветы упали на ворота.
     Утомление не  помешало азнауру продолжать учтивую беседу,  а  Саакадзе,
точно после хорошего сна,  продолжал расспрашивать,  воздавая хвалу воинской
доблести мегрельцев.
     Тридцать тысяч вооруженных всадников,  готовых на  любое дело,  было  у
князя Левана.  От  каждого дыма шел  под знамя владетеля только один конник.
Когда же война требовала усилий,  то каждый дым выставлял по два,  а то и по
три всадника.  Что же  касается азнауров,  то  нельзя было удержать их и  на
цепи, ибо война и набеги являлись их любимым развлечением.
     Азнаур хвастал набегом на  Имерети,  когда  мегрельцы,  на  всем  скаку
ворвавшись в Кутаиси,  угнали на глазах царя коней и скот.  Светлейший Леван
щедро одарил смельчаков.
     Выведал Саакадзе и о стычках с Абхазети, по сей день выплачивающей дань
Левану,  и о беспрерывных раздорах с Гурией, и о междоусобицах владетелей, и
о  состоянии азнауров.  Вскоре он  уже знал,  чего стоит Самегрело на  весах
войны и политики.
     Конные   барабанщики  беспрестанно  ударяли   палками   по   барабанам,
перекинутым через седла.  Пышно разодетые тавади -  на воротниках и полах их
шелковых рубашек блестели каменья и  жемчуг на  золоте вышивки -  спешились,
придерживая турецкие  сабли.  Стремительно спешились и  картлийцы и,  следуя
обычаю мегрельцев, также преклонили колени.
     Мегрельцы, почтительно склонив головы, провозгласили:
     - Благодарение богу, мы видим гостей здоровыми!
     - Благодарение богу,  мы  видим  хозяев  здоровыми!  -  дружно ответили
картлийцы.
     Смешавшись в  одну  пеструю  группу,  всадники  направились в  Зугдиди.
Автандил разбил свою сотню на звенья и вплотную придвинул охрану к Моурави.
     Вскоре за  раскинувшимися вправо и  влево  садами показался трехэтажный
дворец,  обложенный каменными плитами и  украшенный узорчатыми балконами.  К
главному  зданию  примыкали  вытянувшиеся  в   ряд  бесчисленные  башенки  и
постройки - то низкие, то высокие, с лесенками и сводчатыми крылечками.
     Надменный Леван  Дадиани встретил Великого Моурави не  в  тронном зале,
где обычно принимал светлейших князей и  чужеземных владетелей,  а на первой
площадке у главного входа. За поясом владетеля торчал золоточеканный кинжал,
на  цепочке свешивалась сабля,  а  левой  рукой  он  придерживал мантию,  на
высокий  ворот  которой ниспадали блестящие кудри.  Три  драгоценных султана
увенчивали корону.  Безбородый и безусый,  с остро очерченным носом и крутым
лбом,  походил Леван на древнего эллина.  Он приветствовал Моурави поднятием
руки. И в тот же миг звучно ударил колокол.
     Не   наклоняя  головы,   не  опуская  глаз,   Моурави  ответил  тем  же
приветствием.  И так же гордо подняли правую руку Зураб, Вахтанг, Димитрий и
Автандил...
     Много пиршеств видел на своем веку Димитрий,  но такого сумасшедшего не
припомнит.  Скатерть лежала  только перед  светлейшим владетелем.  Остальные
столы,  покрытые черными кожами,  походили на  лежащих буйволов.  В  стороне
тянулись простые,  ничем не  покрытые столы,  образуя как  бы  длинный узкий
мост.
     Двенадцать прислужников бегом внесли на  палках огромный котел с  гоми,
за  ними  спешили с  лопатками на  плече раздевальщики.  Не  успел смолкнуть
грохот  опущенного котла,  как  из  ниши  выбежали старшие  слуги,  таща  на
носилках целиком сваренную свинью  и  полузажаренную корову.  Ударил  в  нос
запах перца и крови,  стекавшей с носилок.  Раздался перестук железа,  в зал
ввалилась процессия стольников,  вздымая т